Ирина Муравьева - Страсти по Юрию

— В аулах?

— В аулах, в аулах! Там даже о гриппе не слышали, вот как!

— Ну, воздух у них и хорошие вина… И женятся на молодых даже в старости…

— Вы это мне, Миша, оставьте: на ком там кто женится! Женился Владимиров вон на молодке! А как заболел! Вы же сами сказали!

Мишаня руками развел.

— Нет, дело не в этом. А в чем, я скажу: нигде, Миша, в этих местах никто не купался и не подмывался! И в душ никогда и ни с кем не ходил!

Устинов отпрянул.

— Среди народов Севера, — ровным угрожающим голосом продолжала Ольга Петровна, — произошла де-мог-ра-фи-чес-кая катастрофа, когда активисты, посланные на льды советской властью, начали пропагандировать среди них гигиену! Как только ненец или эвенк дотронулся до своей кожи мылом с мочалкой, он стал беззащитен, стал легкой добычей для смерти!

— Помилуй нас, Господи! — перекрестился трусливый Мишаня.

Наставница ярко сверкнула глазами.

— Радение, Миша, пока отменяем. На этих раденьях двоих обрюхатили, а мужней жене пришлось сделать аборт! Ей, дуре, теперь от кого и не вспомнить! «От всех, — говорит, — понесла». Что вы с дуры возьмете?

Неожиданно Мишане захотелось пройтись по Латинскому кварталу и съесть эскарго. Или луковый суп. Вообще, хорошо бы в Париж на недельку.

— Вы, Миша, боролись, собой рисковали… — заметила Ольга Петровна.

— Да, я рисковал, — горько молвил Мишаня.

— И жизнь вашу нужно беречь.

— Да что моя жизнь! Разве кто-нибудь вспомнит! Для пасквиля разве какого…

— Вы можете, Миша, не мыться?

Устинов немного опешил.

— Не мыться, не мыться! Я буду вас, Миша, держать у себя, кормить и поить. Лечить, если нужно. И я докажу одну вещь с вашей помощью. Это, как я думаю, тянет на Нобелевскую премию. Открытие века. Вы меня знаете, Миша: плевать мне на премию! В ногах у меня будут валяться, ни копейки не приму! Но мне доказать крайне важно.

— А что доказать?

— Все болезни людей, — хвастливо ответила Ольга Петровна, — происходят от того, что нарушается жировой слой, который на нашу кожу наносится изнутри самим нашим организмом. А мы его, неучи, мылом смываем!

Мишаня стал бледен.

— Да, Миша! Представьте себе! Меня осенила простая разгадка! Не мойтесь — и будете жить так, как в Библии! По сто пятьдесят — двести лет! На здоровье!

При упоминании Библии Устинов опять перекрестился.

— И именно вы мне нужны сейчас, Миша. В вас есть дух протеста. Не зря же вы столько боролись! Вы стерпите все!

— Как долго не мыться? — спросил помрачневший Устинов.

— Чем больше, тем лучше! Ну, год для начала…

— Нет, год не смогу. Ведь за год я…

— Что, Миша? Вас, может быть, запах телесный смущает? — она вдруг раздула звериные ноздри. — И чем вам не нравится, Миша, наш запах? Все люди живут с этим запахом, Миша. А если уж вы такой нежный, извольте: начните себя постепенно умащивать. Вон в древности, в Риме, какой-то философ ни разу не мылся!

— И как же он… это…

— А так же! — победно воскликнула Ольга Петровна. — Масла-то на что? Умастись — и не пахни!

Не пересказать всего, что узнал Мишаня Устинов в тот памятный, снежный и пасмурный вечер. Оказывается, проклятое мыло вместе с горячей водой блокирует выделительную функцию эпидермиса. Специально существующие на человеческой коже железы, которые находчивая Ольга Петровна сравнила со скафандром, сдираются от малейшего прикосновения мочалки, и внутрь человека тотчас проникают враждебные микрообъекты. Ну, много, короче, всего, очень много. В Мишане вскипела вся кровь. А можно ведь и избежать подлых тварей! Ты хочешь мне в печень залезть? Не залезешь! Вот день не помоюсь, и два не помоюсь, и год не помоюсь: куда ты залезешь? Собственное тело предстало воображению в виде государства, располагающего развитой военной техникой, но абсолютно разболтанного ввиду невежества и отсутствия у граждан чувства патриотизма. Ведь если ты любишь свое государство, зачем же его так скоблить да надраивать? Все только бы произвести впечатленье, пустить пыль в глаза! А ты о себе, о себе беспокойся! У них ЦРУ, пусть оно беспокоится!

Так решительно перевернуть свою жизнь, как это сделал Михаил Валерьянович Устинов, можно было только в условиях сельской местности. Мишаня остался у Ольги Петровны.

В июне приехала Катя с ребенком. Владимиров насторожился, увидев годовалую девочку с чужими чертами лица, а Зоя вдруг вся просияла. Он понял причину. Ей проще с чужими, чем с ним. В последнее время у него ничего не болело и даже слабости не было, только вечерами сильно кружилась голова и во всем теле начиналась какая-то неприятная дрожь, как будто внутри ослабели пружины.