Мими Каррера: Двенадцать

От автора:Захотелось написать про разницу в возрасте. Тема, конечно, не новая, но у меня она будет по-своему преподнесена. Кому интересно – буду рада видеть у себя в теме.

Предупреждения:Название романа не имеет ничего общего с названием известной поэмы Александра Блока «Двенадцать».

Слова благодарности:Отдельное спасибо Оксане Сергеевой и Андрею Ивасенко за проверку текста, а также Виктории Заблоцкой за видео и обложки, Екатерине Зиновьевой за видео, Ирине – dizzy за обложку и обои к роману, и Алине Храмовой за обложку к роману.

Меня зовут Мария Филимонова. Сейчас мне тридцать два года, я замужем и у меня двое детей. Родилась я в Подмосковье, в семье моряка, и, если культурно – домохозяйки. А если по существу – шлюхи, которая в отсутствие отца кутила с мужчинами и, не особо таясь, водила их в наш дом. Дом, который построил мой отец для своей любимой жены и дочери. Но моя мать плевать хотела на это. Она только радовалась, когда отец был на работе, предвкушая встречи с очередным любовником. А я рыдала, когда отец покидал дом, уходя в очередное плавание. Просила взять с собой, но он не брал. Говорил, маленьким детям – не место на корабле, разве что, если только Марина Станиславовна, моя мать и его жена, поедет, тогда и меня возьмет. Но Марина Станиславовна всячески отнекивалась, уповая на то, что в море ее укачивает. Отговорки были глупыми, а отец – слишком добрым и доверчивым. Как всегда. Он верил в сказки, которые лично мне, мать никогда не рассказывала перед сном. Все, что я слышала от нее – это стоны, доносящиеся из спальни, во время отсутствия Валентина Дмитриевича, моего любимого папы.

Как-то ранним утром, будучи еще ребенком, я услышала мамин радостный голос и тихие смешки, вперемешку с мужскими. Первая мысль была: мой папа вернулся! Я радостно подскочила в кровати, путаясь в махровом одеяльце. Забыв даже о своих любимых «тапочках-зайчиках», я босиком в одной пижаме побежала в комнату родителей. А у двери резко остановилась, услышав тихое постанывание и шепот. Недолго думая, я взялась за ручку двери. Открыла дверь, зашла в спальню и застыла: моя улыбка начала сходить с лица, а на глаза навернулись слезы. Я стояла и смотрела в немом оцепенении, как на моей маме лежит какой-то чужой дядя. И этот дядя – не мой папа! Вот так я в один день узнала, что такое секс и что такое измена, только называла это по-своему, по-детски. И узнала я об этом из слов своей же матери.

Они были так увлечены процессом, что не сразу заметили меня, а когда все же увидели, мать оттолкнула незнакомого мне мужчину, абсолютно голого, и подскочила ко мне, накидывая на себя легкий халатик.

– Мария, что ты здесь делаешь? Кто тебе разрешил без стука входить? – сразу повысила голос мать.

– Я думала, папа вернулся, – и все-таки одинокая слезинка покатилась по щеке.

– Нет, твой папа еще на работе.

– А кто этот… дядя? – я готова была вот-вот разрыдаться и наброситься на них с кулачками. Как же больно стало моему маленькому детскому сердцу!

– Не твое дело! Иди в свою комнату и не высовывайся оттуда! – еще громче сказала она.

– А что вы делали только что? Что? Мама, как ты…

– Трахались мы, ясно! – вскипела мать, не дав мне договорить, и больно схватила меня за руку. – Я сказала, пошла вон отсюда, немедленно!

Что означало то слово, я тогда не знала, но поняла, что оно нехорошее, и обязательно принесет боль отцу, если я повторю его при нем. Я освободилась от руки матери, сильно закусила губу, до боли, и, попятилась назад, не в силах больше сдерживать слезы.

И уже стоя у самой двери, я повернулась к ним спиной, а потом еще раз взглянула, надеясь, что мама пошутила и сейчас прогонит этого дядю, который подошел к ней сзади, стягивая халат. Прогонит его, а не меня – свою дочь! Но этого не произошло. Она улыбнулась ему и толкнула дверь. Захлопнула у моего носа. Я разрыдалась. Дальше я ничего не видела, только слышала. Они больше не сдерживали себя. Ей было все равно, что я узнала в то утро. А вечером, того же дня, она впервые зашла ко мне в комнату перед сном и сказала:

– Ты же не расскажешь своему отцу о том, что сегодня увидела? Ему будет больно и неприятно. А ты ведь так его любишь и не позволишь причинить ему «бо-бо», правда, милая?

Я молчала, а на глаза снова наворачивались слезы. Как же я тогда ее ненавидела!

Но победила любовь к отцу.

– Ну, вот и молодец. – Она сочла мое молчание за положительный ответ и вышла из детской, так и не поцеловав меня. Как всегда – не поцеловав, не обняв.