Елена Лагутина - Хранящие тепло

— Мама!

— Он… — Саша, стряхнув оцепенение, улыбнулась немного растерянной улыбкой. — Он высокий. Выше меня. У него широкие плечи… Знаешь, такие бывают у спортсменов. Волосы черные, а глаза светлые. Светлые, серо-зеленые…

И вдруг Саша снова замолчала. Произнося последнюю фразу, она внезапно ощутила какое-то странное, пугающее напряжение, тревогу, перерастающую в дикий страх. Она еще не поняла, чем вызвано было это неприятное и устрашающее чувство — она сейчас говорила о Денисе. Говорила о Денисе, но думала — уже не о нем?…

— О, Господи, — только и вымолвила Саша, начиная понимать и в то же время отчаянно не желая верить в то, что произошло. Это было странно, почти невозможно, это граничило с мистикой, с чем-то потусторонним — и тем не менее, это было так. Она вспоминала тот вечер в больнице, один из долгих вечеров ее заточения в Мертвом доме. «Или, может быть, это был день? Не важно. Тогда, как раз тогда…»

— Мама! Мама, что с тобой! Мамочка!

Саша распахнула глаза и сразу же увидела отражение собственного страха в глазах дочери.

— У тебя полоски… Полоски потемнели, а лицо белое стало, мама!

Саша прижала ладони к лицу. «Полоски» на самом деле делались темными, почти багровыми, в те моменты, когда Саша волновалась. Марина всегда боялась, когда шрамы на лице у Саши темнели. Она не должна пугать дочь, она должна взять себя в руки.

— Ничего. Ничего, Марина. Все нормально. У меня просто немного голова закружилась. Знаешь, что? Давай в другой раз поговорим про папу, а сейчас… Сейчас, кажется, должны быть мультфильмы по телевизору. Посмотришь?

— Ладно, — согласилась Марина. — Только ты выпей таблетку от кружения головы, хорошо?

— Хорошо, — Саша попыталась улыбнуться. — Обязательно, выпью.

Усадив Маринку у телевизора, она на самом деле открыла аптечку и, высыпав на ладонь несколько желтых таблеток, проглотила. Нужно было успокоиться — не столько ради себя, сколько ради дочери. Не нужно, совсем ни к чему ей все это…

Валерьянка почти не помогала — Саша знала, что так просто это чувство ее не отпустит. Слишком ужасным было это неожиданно сделанное открытие. Но Марина, посмотрев мультфильмы, успокоилась. Она уже и не вспоминала о странном мамином «головокружении». Как обычно, переоделась в пижаму, свернулась клубком на кровати, натянув одеяло до самого подбородка. Плюшевый медведь лежал рядом, между Мариной и Сашей. В тот вечер они дочитывали «Синюю птицу». На этот раз Марина не заснула, дослушала до конца. Пожелав Саше спокойной ночи, подставила щеку для поцелуя. Все было почти как всегда — только в тот вечер Марина, прежде чем заснуть, еще раз позвала Сашу.

— Что случилось, дочка? — Саша уже сидела за письменным столом, рассчитывая на этот раз доделать работу до конца.

— Знаешь, мама. А мне кажется, что он к нам придет. Вернется. И очень даже скоро…

— Спи. Спи, Марина, завтра рано вставать, — ответила Саша, стараясь не думать о том, что же будет в том случае, если Маринка всерьез поверит в свою мечту.

— Вот увидишь! — последнее слово, как всегда, осталось не за Сашей.

— Эй, любимая жена! Не хочешь ли разделить утреннюю трапезу с любимым мужем? — пробубнил кто-то над ухом, заставив Кристину залезть под одеяло с головой. Ей снился такой чудесный сон, такой колдовской, волшебный сон… Нужно не забыть, нужно будет записать на бумаге, чтобы вспомнить потом — такие сны редко снятся. Кажется… О чем там было?…

— Ну вот, — простонала Кристина, высунув сонное лицо из-под одеяла. «Кто-то» был рыжим и вихрастым, большим мужчиной с большими руками, преданными и ласковыми глазами. — Ты все испортил…

— Я? — Владимир растерянно заморгал, переводя взгляд с заспанного лица жены на поднос с дымящимся завтраком — и снова на Кристину. — Испортил? Неужели? Но я же по книжке. Три яйца, одна столовая ложка молока, одна — муки, щепотка соли… Омлет, по-домашнему. Неужели соли переложил?

— Посмотрим, — Кристина приподнялась на локте, наколола на вилку кусочек золотистого омлета, лениво пожевала: — Так и есть, пересолил. Знаешь, мой дорогой, щепотка щепотке — рознь. Ты посмотри на свои ручищи и подумай, какая у тебя щепотка.

— Пересолил — значит, влюбился. А я опять влюбился!

— В кого на этот раз? — Кристина откинулась на подушку, пристально глядя в глаза мужу и изо всех сил пытаясь сохранить серьезное выражение лица.

— В женщину, — Владимир опустился на колени и накрыл своей огромной ладонью тонкую, почти прозрачную кисть Кристины. — В самую прекрасную женщину на Земле. Каждый раз увидев ее, я влюбляюсь в нее — снова и снова, каждый день и каждую минуту своей жизни. У этой женщины прекрасные серые глаза, тонкая и нежная кожа, а ее волосы пахнут сушеной мятой, и этот запах…