Кэти Уэбб - Влюбленные соперники

Живот у него плоский, мышцы так и перекатываются. Повинуясь внезапному порыву, Мартина несильно дернула кустик волос.

— Ой!

Она отпрыгнула, словно обожглась.

— Больно же, черт возьми! — Его пронзительные глаза были широко раскрыты. — Куда же ты, кудрявая, давай дальше, — хрипло протянул Денби. — Это становится интересным.

— Вы?.. И давно уже?..

— Давай-давай, что ты собиралась делать? Не могу же я в такой момент вырубиться, какая же тогда от этого радость?

— Притворялся?!

Денби поймал ее руку и с силой прижал к своей груди. Ладонь Мартины щекотал твердый мужской сосок.

— Тебе хотелось потрогать меня. — Уильямс не дал ей вырвать руку и еще ближе притянул к себе.

Мартина облизала внезапно пересохшие губы. Теперь видна была каждая его ресничка вокруг потемневших глаз. Глаз, в которых угадывалось разгорающееся желание. Она почувствовала, что и ее засасывает в ту же воронку.

— У тебя удивительно мягкие руки. — Денби чуть коснулся расцарапанными костяшками пальцев чувствительно-нежной кожи под ее ухом.

О Боже, прикосновение было таким бережным! Неужели подобное возможно? Дрожь охватила все тело и боль, сладкая боль. О Господи, она уже забыла, что такое нежность мужчины.

— Ну же, еще, меня никто так раньше не ласкал, — попросил Денби.

У Мартины с губ сорвался едва слышный стон. Она словно отталкивала от себя что-то. Его слова. И ощущения, которые они пробуждали…

Но Денби и этот едва слышный звук уловил. Губы у него сжались, пальцы мягко заскользили вниз, к ложбинке меж холмов. Дыхание его участилось, и у Мартины затрепетали ресницы. Теперь она смотрела на мужчину сквозь огненные блестки волшебных бабочек, мелькавших перед ее глазами.

Он схватил Мартину за руку и медленно, но уверенно направил ладонь вниз через бугры мышц, шероховатости бинтов и дальше сквозь пух волос на животе, к зубцам расстегнутой молнии.

Мартина отдернула руку и, чувствуя, что краснеет до корней волос, с трудом выпрямилась. Никогда она еще не вела себя так… покорно. Никогда не уступала напору, такому властному, такому неудержимому, что куда-то разом исчезли все представления о скромности и нравственности.

— Вы зачем вернулись?

Ответил Денби не сразу. С того самого момента как он очутился в этом невидимом, беззвучном, туманом окутанном мире, ощущение утраты и одиночества сделалось особенно острым. Пленка ему действительно нужна. Но было и нечто другое. Словно какая-то невидимая сила, некий слепой инстинкт повернул его назад, к дымку, вьющемуся из трубы, к свету в окошке, к щекочущему запаху домашней выпечки. Это его-то, человека, который всегда гордился тем, что неизменно следует только железным законам логики.

В дальнейшем поведении Денби логики тоже было немного, и, судя по взглядам хозяйки, она тоже это заметила.

— Не удивлюсь, если вы вышвырнете меня отсюда.

— Да уж следовало бы. — Мартина поднялась и снова подошла к окну, за которым расстилался огромный черный мир. Мороз успел нарисовать на стекле свои первые узоры. — Но у нас на побережье действует свой кодекс чести. В такую погоду даже дворнягу на двор не выгоняют.

«Ничего себе! Может, я и впрямь кажусь ей приблудной собачонкой?» — с грустью подумал Уильямс и спросил:

— Слушайте, а где это вы научились печь пирожки? Ничего нет вкуснее домашней еды, — мечтательно протянул Денби.

— Пирожки!..

Мартина вихрем помчалась на кухню. Денби не спеша последовал за ней и появился в тот самый момент, когда она снимала с противня, увы, чуть подгоревшую выпечку.

— Это все из-за вас, — повернулась к нему Мартина. — И какого черта занесло вас сюда, Надоеда!

— Не хотелось бы огорчать вас, кудрявая, но мне еще и не то приходилось слышать. — Он скрестил на груди руки и скупо улыбнулся.

Мартина легла в постель, но и здесь этот тип преследовал ее: казалось, Денби рядом, нависает над нею, смеется при виде подгоревших пирожков, скрестив руки на своей устрашающе мощной груди. Она перевернулась на другой бок и яростно взбила подушку. Мартина раскраснелась, вспомнив, как Денби направлял ее руку…

Этот человек распространяет вокруг себя такие мощные флюиды! И дело вовсе не в том, что раньше ей не приходилось оставаться один на один с мужчиной. Однажды она даже влюбилась. Это было еще до того, как Мартина поклялась себе забыть, что на свете существует любовь.

Вспоминать о той поре больно до сих пор. Сначала она потеряла отца — несчастный случай в лесу. Затем — родной очаг, когда мать решила, что лучше им всей семьей перебраться в город. Пол там открыл для себя увлекательный мир компьютеров, а Мартина — мир безжалостного мужского коварства.