Эллина Наумова - Игра в игру

У нее были негласные семейные традиции, о которых только немые не болтали. Когда-то ее маму распределили в ведомственную поликлинику – брали отличников рабоче-крестьянского происхождения, а через год от них избавлялись. Чтобы не уволили, мама без затей начала спать с начальником рангом повыше непосредственного собственного. И через пару лет была самым молодым главврачом в городе. Дочь думала, времена постельного карьеризма ушли вместе с социализмом. Но изменились только названия мужских руководящих должностей, а не отработанная схема поиска верных сотрудниц. И вот она главный редактор. И вполне соответствует занимаемой должности. И мать соответствовала. А тетушка этой дорогой в системе МВД до высшей власти дошла. Тут ведь главное, изменив мужу, ни в коем случае не изменять начальнику. А то понабрали личных помощников – то ли секретутки, то ли практикантки, но в любом случае дуры. Боевые подруги нужны измотанным, страдающим импотенцией мужикам, а не потенциальные жены. Но времена кое в чем изменились. Мать на намеки, краснея, отвечала: «Как вы смеете клеветать, поработали бы с мое». Тетка грохала по столу кулаком: «Нам ничего не дали, мы все заслужили». А Елена, не удостоив взглядом: «Пошел (пошла) на…»

Сын Елены учился в Германии на деньги отца и под его присмотром. Когда нынешний герр Ксенофонтофф оставил ее с ребенком, он был еще чем-то средним между товарищем и господином. Не смог отдать долг бандюгам, сбежал за границу, времени на развод не хватило. Ему повезло, всех его кредиторов перестреляли. Поэтому, обосновавшись в Мюнхене, он лет пятнадцать успокаивался, а подлечив безмятежностью нервную систему, выдумав себе прошлое и установив настоящую репутацию, сам разыскал жену. Дескать, давай разведемся официально, вдруг замуж соберешься и штамп в паспорте помешает. «О, ты стал европейцем: заботу о себе преподносишь как заботу о ближнем», – рассмеялась Елена. И согласилась при условии, что их семнадцатилетний сын переберется в Германию – еще неизвестно было, удастся ли ей «отмазать» парня от мытарств в несокрушимой и легендарной. С тех пор как Елена родила мальчика, несокрушимыми и легендарными в армии для нее были только неуставные отношения.

И еще у нее был, есть и всегда будет Эдуард – пятидесятилетний остроносый шатен с большими серыми глазами и маленьким ртом, который приятно удивлял крепкими ровными зубами с естественно-желтоватым оттенком эмали. Будет, потому что ей так хотелось.

Эдик уверен, что они впервые повстречались на автозаправке шесть месяцев назад. А Елена не говорит правды – тридцать один год назад, почти тридцать два. Страшно и пока еще весело подумать. Будто тебя щекочут, ты хохочешь, вырываешься и смутно догадываешься, что от этого можно умереть. Ей исполнилось семь. Она шла к подружке сквозь теплое июльское воскресенье. Только в детстве летняя улица бывает такой яркой и просторной. На высоком заборе, кажется не ограждавшем территорию детского сада от набегов, а призывавшем с удовольствием размяться перед ними, сидели мальчишки лет двенадцати. «Такие большие, – подумала Лена, – а будто воробьи». И тут толстый загорелый «воробышек» громко чирикнул:

– Девочка, а девочка, сними трусы!

Она вспыхнула и молча ускорила шаг. И столкнулась с совсем уж взрослым юношей – десятиклассником из их двора.

– Девочка, ты бы хоть дураком его обозвала, прежде чем удирать, – засмеялся он.

Лене стало очень стыдно за орущего непристойности мальчишку. Юношу она восприняла своим защитником. И на всю жизнь запомнила много-много неба, много-много солнца, его пышную каштановую челку, серые глаза и крупные, блестящие в улыбке зубы. Вскоре ее семья переехала на другой конец Москвы.

Почему Елена не заговаривала об этом с Эдуардом? Не хотела выглядеть пошлячкой, не отпускающей из головы то, что леди обязаны забывать? Избегала аналогий со снимаемыми им нынешними своими трусами? Боялась услышать в ответ, что он никогда и не приближался к району, в котором случилось то маленькое происшествие? Вряд ли она поверила бы ему, а не себе. Нет, Елена всего лишь не желала, чтобы Эдуард возгордился. Шутка ли, он, походя, со смешком, призвал ее к сопротивлению в мире, где феминистки добились сногсшибательного результата. А именно: изъяли убежденность в превосходстве мужского пола из мужского сознания. Пребывающий в своем уме человек не мог ее сохранить, наблюдая женские ратные и трудовые подвиги. Донорство спермы и клонирование завершило процесс. Но убежденность скрылась в подсознании добытчиков и защитников – самом надежном хранилище, в котором ничего не изменяется, зато срабатывает против покусившихся автоматически и очень жестко. Там нет ограничителей морали и даже здравого смысла: чем глубже, тем проще и скучнее. Елена полагала, что Эдуард невольно предупредил ее о людской беспощадности, значит, наполовину спас. Целиком собственное спасение от человечества она не потянула бы.