Сюзан Фрейзер: Дежавю

Мы проследили взглядом, как Чарли с шумом пронесся мимо нас к входной двери, оставляя на полу влажные отпечатки босых ног.

— Что случилось, Чарли?

Он не ответил. Это напомнило мне времена, когда Чарли ходил во сне. Тогда его глаза были открыты, но смотрели будто бы сквозь вещи, в кристальную синеву, Но сейчас его рука оказалась на задвижке замка. Чарли поворачивал ручку, родимое пятно на спине в форме Африканского континента пришло в движение, когда его лопатки зашевелились.

Мы с Марком одновременно вскочили, держа бокалы в руках, вино расплескалось на ковер. На пороге, под проливным дождем, стояли двое — мужчина и женщина в темно-синей полицейской форме.

Оба были молоды, даже слишком. Девушка так вообще почти подросток. Ее прическа с туго собранными назад волосами открывала круглые румяные щеки и только подчеркивала ее молодость. Она, очевидно, совсем недавно поступила в полицейскую академию, или как там это называется во Франции. Я помню ее глаза — они были почти черные и смотрели очень сурово, несмотря на то, что все внимание она сфокусировала на Чарли. Да, в тот момент она смотрела именно на него. Даже когда я поставила бокал и протиснулась в дверной проем мимо Чарли, чтобы узнать, что случилось, девушка по-прежнему продолжала смотреть только на него. Тогда я поняла, что разговор поручено вести мужчине. Я должна была бы сама догадаться, что девушка, при ее возрасте и совершенно новой форме, определенно являлась стажером в этой паре. Офицер вошел в дом, каким-то образом проскользнув мимо меня, при этом разговаривая с Чарли. Я попыталась преградить ему дорогу, но мужчина продолжал идти и что-то обсуждать с Чарли, положив ему руку на плечо, словно меня и не существовало вовсе. Офицер говорил по-французски, и поскольку я пропустила начало, то не могла понять, о чем он, Я разбирала отдельные слова, но за всю свою жизнь не смогла бы собрать их вместе, чтобы уловить смысл сказанного.

Чарли открыл рот. Его губы замерли в форме идеальной буквы «О», а по телу прокатилась судорога, такая же, как была давным-давно, когда у него была температура под сорок. Его уши густо покраснели.

— Что случилось, Чарли? Скажи маме, что случилось!

Тогда я посмотрела на Марка. Он все еще стоял не двигаясь у дивана с бокалом в руке, но вино лилось на ковер.

Марк понял все, что говорил полицейский.

С тех пор мы много раз спорили о том, как развивались события в этой истории. Марк рассказывает ее иначе. Меня это не особо удивляет, хотя мы были в Тулузе вместе, вместе возвращались на машине и наконец вместе очутились дома с Чарли.

Или, по крайней мере, мы так думали.

И все же мы сходились в том, что это оказался хороший день: символичный с одной стороны и ироничный с другой. Прежде всего, это был конец довольно трудной недели, недели борьбы одновременно со всем и ничем. Таким образом, мы подошли к опасной черте, когда ты невольно спрашиваешь себя: что происходит с твоей жизнью? Или, уж если быть совсем точной, куда, черт подери, она подевалась, эта жизнь?

Здесь Марк со мной не соглашается. Он говорит, что я, как обычно, преувеличиваю и что он совершенно так не считал. Но я-то думала именно так. Во Францию мы приехали из Австралии. Проблема была совсем не в том, что мы очутились именно во Франции, а в том, что мы оказались именно здесь, в этом крошечном богом забытом городке под названием Лерма.

Мы просто потерялись. Потерялись в Лерма.

Даже если смотреть через лупу, то этот городок всего лишь крошечная точка на карте. Чтобы попасть сюда, нужно долго ехать вверх по извилистой дороге, заканчивающейся заросшей грунтовой колеей, по краям которой тянутся зеленые поля и холмы. Несколько часов утомительного пути, и вот наконец вы оказываетесь здесь, в Лерма, конечной точке. Единственный путь отсюда лишь тот, каким вы только что добрались сюда, потому что вокруг нет ничего, кроме лесов.

Рай, скажете вы? Действительно, когда мы первый раз приехали сюда по этой узкой и грязной дороге одним поздним вечером в начале мая, обогнули поле, обсаженное старыми яблонями, и остановились посередине городка, я признаю, что сказала то же самое.

Время, казалось, остановилось в этом тихом местечке. Старые дома, каменные стены которых дождь, ветер и солнце сделали почти белыми, выделялись на фоне омытого серебристо-голубого неба, такого, какое бывает в пасмурный день. Возле каждого дома был старый яблоневый сад, а на ветхих изгородях надменно восседали петухи. Средневековая церковь — гордость городка — возвышалась над окрестностями, довершая живописную картину. Мы прошлись по тропинкам, обрамленным зарослями штокроз. На высоких стройных стеблях этих величавых цветов распускались кроваво-красные бутоны, рядом с которыми кружились пчелы, лениво жужжа и перелетая от одного цветка к другому, чтобы собрать благоуханный нектар.