Мария Барская: Любовь на оливковом масле

Так я еще пока и не снялась. А к тому времени, как они фильм с моим участием выпустят, Темка твой уже в детский сад пойдет. В общем, готовься, подруга, к премьере.

Лиза и впрямь несколько раз снялась в массовках, однако до настоящих ролей или даже до эпизодов так и не доросла. А потом у Павла, уехавшего на съемки в Ялту, начался роман с партнершей по фильму. Лиза, однако, очень быстро утешилась в объятиях молодого, очень модного и почти опального театрального режиссера.

— Настоящий мужик! — хвасталась она подруге. — Лешик и Паша в сравнении с ним совсем сопляки. Слушай, приглашаю тебя завтра на премьеру. Вся Москва там будет.

— Какая премьера! — обреченно махнула рукой Женя. — Куда мне Темку девать?

— Он у тебя уже не грудной. Неужто мама посидеть не может? Или няня?

— Няня по субботам и воскресеньям у нас не работает. То есть теоретически вызвать я ее могу, но за дополнительную плату, а у меня лишних денег нет. Ее и так мои родители оплачивают. Сама понимаешь, какие с Генкиной стипендии алименты.

Женя к тому времени уже несколько месяцев была в разводе. Большая любовь растаяла под круглосуточные крики Темы. Семейная жизнь на поверку оказалась совсем не такой, какой грезилась перед свадьбой.

Евгения, разрывающаяся между университетом и ребенком, мало походила на канонический образ счастливой и довольной матери с пухлым улыбающимся розовощеким младенцем на руках. Она вечно не высыпалась, валилась с ног от усталости, исхудала (и кто только придумал, что кормящая мать непременно толстеет?). Прежде спокойная, уравновешенная, она теперь постоянно срывалась на крик.

Гена, возвращаясь домой, а это происходило теперь все позже и позже, бросал на нее и на младенца полные ужаса взгляды и тут же по возможности отправлялся спать, не забыв заткнуть уши берушами.

Иногда он пытался поговорить с женой:

— Ну нельзя же так. Прямо в какое-то чучело превратилась. Ладно бы одна с Темкой сидела, а то ведь и мои, и твои с ним нянькаются. Давай хоть в гости куда-нибудь сходим, а?

— Не могу, — вздыхала Женя. — У меня только одна мечта: немного выспаться. Никаких сил нет. Так устала…

— Не устала, а обленилась от постоянного сидения дома! — сердился Гена.

— Я обленилась? — тут же раздражалась Евгения. — Ты-то небось всю ночь спал, а я Темку на руках таскала!

— А я не могу не спать, — принимался доказывать Гена. — Между прочим, и за себя, и за тебя учусь. Лекции записывать должен, чтобы ты хоть в курсе была.

— Лекции записывать — не с ребенком сидеть! — срывалась она на крик. — Давай хоть на денек поменяемся! Я в институт, а ты с Темой.

— И грудью тоже мне его прикажешь кормить?

— Я оставлю молока. Сцежу с запасом.

— Я не нянька, — оскорбляло ее предложение Гену. — Не мужское это занятие — пеленки менять. Потом что-нибудь не так сделаю, и останусь кругом виноват. А если тебе так трудно с ребенком, нечего было рожать.

— Ты… ты же сам его так хотел! — Женя уже плакала.

— Кто же знал, что он такой громкий получится…

Отношения их стремительно портились, родители с обеих сторон, вольно или невольно, подливали масла в огонь, и к тому времени, как Теме исполнился год, Женя с Геннадием разъехались, а потом развелись.

С глаз долой — из сердца вон. Женя осталась с Темой и мизерными алиментами. Генины родители мигом прекратили общение с внуком. Да и самого Гену Женя встречала теперь лишь в университете, и держал он себя с ней так, будто они едва знакомы.

Облегчения ей развод не принес. Родители на упреки не скупились, хотя и помогали. Наняли няню, чтобы дочь могла доучиться, кормили и одевали их с сыном, однако особой свободы не давали. Любишь кататься — люби и саночки возить.

Свей радости у нее, конечно, тоже были. Темкина широкая улыбка, которой сын одаривал ее, едва она входила в квартиру. Крепкие объятия его липких рук. Его первые олова и уморительно-косноязычные фразы. Иногда ей казалось, что за такое жизни не жалко. А иногда накатывала тяжелая мутная тоска, и в такие моменты Евгении представлялось, будто жизнь проходит мимо, и ничего хорошего ей больше не светит.

Лизка ее утешала:

— Ну вот, опять разнылась. Да посмотри на себя. Такая хорошенькая. И Темка твой просто прелесть, особенно после того, как орать круглосуточно перестал. Неужели мы не найдем вам хорошего папу?

— Довольно с нас одного, — угрюмо возражала Женя. — Если уж даже родному не подошли, зачем мы чужому?

— Ох, да ты бы еще за школьника вышла замуж! Разве Генка — это мужик? Так, один намек, и тот еще не состоялся. Мужской пол по-настоящему созревает не раньше, чем лет в тридцать пять. Вот тогда они детей начинают хотеть, дом построить, дерево посадить, если есть где. А с твоего бывшего какой спрос? Сам еще ребенок. Не нагулялся. Тебе, Женька, нужен солидный экземпляр.