Джун Боултон - Рискованное пари

— Да ладно, не кипятись, — примирительно произнес Питер. — Про Энн Верлен я вспомнил просто так, шутки ради.

— Энн красивая, спору нет, — с прежним пылом продолжил Руди. — Тем не менее все мы давно знаем, как она выглядит и на что способна. Первокурсницы же тайна за семью печатями. Пока никто из нас понятия не имеет, чего от них ждать, на что надеяться.

— Надеяться? Тебе-то? — Питер театрально схватился за живот и опять разразился язвительным хохотом. — Не смеши, Человек-факел!

Кличка Человек-факел закрепилась за Руди с начала первого курса. Как-то раз его сосед по комнате, Харальд Уэлч, обнаружил на комоде Руди стопку комиксов. На следующий день все отделение обращалось к бедняге не иначе как Человек-факел.

— Да пошел ты! — Руди махнул на Питера рукой и вновь отвернулся. Его узкое лицо просияло. — В этом году первокурсницы вообще необыкновенные. Особенно одна, черненькая такая, с чудной стрижкой…

— А, да, насчет этой я с тобой согласен, — сказал, успокоившись, Питер.

— По-моему, я тоже ее видел, — произнес Куртис, сделав очередной глоток пива. — Не то чтобы писаная красавица, но в глаза бросается, черт его знает почему. Может, потому что так независимо и гордо держится?

Уэнди подняла голову, взглянула на него не то рассеянно, не то задумчиво и тихо заиграла что-то медленно и печальное. Все опять подумали, что у них с Куртисом любовь, но не заострили на этой мысли внимания.

— Такое впечатление, будто, глядя на всех вокруг, эта девочка никого не видит, — проговорил Питер, наконец оставляя язвительный тон. — По-моему, к такой не то что прикоснуться, но и подойти далеко не всякий осмелится.

— Точно, — согласился Руди, вновь отбрасывая обиду и поворачивая голову. — Волосатик, что вчера танцевал с ней рядом, буквально поедал ее глазищами, а она его словно не замечала. Интересно, куда они направились, когда исчезли с вечеринки?

Только не к черненькой в комнату и не к волосатику. Во всяком случае, не в постель, — сказал Питер, садясь на кровати. — Готов поспорить, она его отшила.

Оливер, которому сегодня было не девчонок, неожиданно стал прислушиваться к обсуждению «черненькой». Главным образом потому, что из массы первокурсниц все его приятели выделили именно эту, причем, когда Руди только упомянул о ней, и Куртис, не особенный охотник до женщин, и Питер без лишних объяснений поняли, о ком идет речь.

— Мне тоже кажется, что волосатику ничего вчера не перепало, — произнес Руди так сочувственно, будто переживал за длинноволосого большеглазого парня, как за себя. — Кстати, кто он такой?

— Тоже первокурсник, — ответил Куртис. — С какого отделения — бог его знает!

— Интересно, как эту крошку зовут… — мечтательно протянул Питер. — А, впрочем, какая разница? — Он засмеялся. — Нам все равно не видать ее как собственных ушей. Она — птица редкая. Явно недотрога и наверняка не пьет. Может, где-нибудь в Филадельфии у нее есть жених — разумеется, правильный и состоятельный, — и, отучившись в Кэмдене, она вернется к нему никем не тронутая.

Перед глазами Оливера возник расплывчатый образ девушки с закрученными жгутом и уложенными в художественном беспорядке черными прядями волос. Гордо поднятая голова, открытый взгляд… Пестрая безрукавка поверх белой водолазки, коротенькая юбка, длинные стройные ноги. Да-да, он где-то видел эту девушку совсем недавно, может вчера и даже, наверное, не раз… Или… Зря после разговора с матерью он так много выпил… Очень зря.

— В Кэмдене, да и в других колледжах, любая недотрога со временем сильно меняется, — рассудительно заметил Куртис. — Вспомните, какой была наша Хилари — тихоня, скромница. А в кого превратилась к концу первого семестра? Да без нее теперь не обходится ни одна вечеринка.

— Хилари совсем другое дело, — возразил Питер, хмуря брови. — Она была тихой, потому что ей недоставало уверенности в себе. Эта же девочка держится удивительно свободно, не заметил?

Куртис выпятил полные губы, задумываясь.

— Вообще-то, пожалуй, ты прав.

— На парней, тем не менее, она смотрит совсем не так, как другие девчонки. С интересом, но как на экспонаты в музее восковых фигур, не пытаясь привлечь к себе внимание, соблазнить. Вот увидите, она никого к себе не подпустит. По крайней мере в ближайшее время.

Оливера вдруг стало разбирать любопытство. Ему захотелось еще раз взглянуть на эту диковинную штучку, попытаться заговорить с ней, проверить, в состоянии ли он ее обольстить. В Кэмдене романы закручивались с легкостью, длились обычно недолго, а заканчивались по-разному — одни без особых последствий и драм, другие болезненно и шумно. У Оливера проблем с девицами не возникало — большинство из них шли на сближение с ним при первой же возможности. В какой-то момент он даже устал от легких побед и возгорелся желанием за кого-нибудь побороться. Похоже, судьба давала ему шанс.