Элизабет Беверли - Вне закона

— Пять тысяч долларов? — выдохнула она, удивляясь способности произвести даже такое простое математическое вычисление.

— Ага, так сколько тебе понадобится, чтобы добраться сюда с этой суммой?

Может быть, ей удалось бы наскрести пятьдесят баксов, думала Сара, прикидывая состояние своей чековой книжки. Но пять тысяч? За кого брат ее принимает? За Нельсона Рокфеллера?

— Уолли, у меня нет пяти тысяч.

— Что ты хочешь этим сказать? Вернувшийся к нему апломб взбесил Сару.

— У меня нет пяти тысяч долларов, — повторила она медленно, как для маленького ребенка. — Ты прекрасно знаешь, что я не набита деньгами.

— Не говори ерунду. Всего пять кусков. Неужели ты хочешь сказать, что у тебя на счету нет такой малости?

— Конечно, нет.

Уолли помолчал, потом сказал:

— Они могут принять в залог недвижимость. Дом ведь принадлежит тебе, так? Ты получила его после развода. Просто подпиши залоговое обязательство.

— Уоллес Гринлиф, ты сошел с ума, если полагаешь, что я заложу свой дом, чтобы выкупить тебя. Ты даже не сказал, в чем обвиняешься.

— Я стою этих денег, Сара. Ты сама знаешь.

Сара была подавлена. Она хотела помочь брату, но как можно сделать это, не имея средств?

— Почему ты не позвонишь маме? — предложила она. — Мама так горела желанием вложить деньги в твои проекты. У нее должны найтись такие деньги, и она может перевести их по телеграфу.

— Нет, она вложила их в кафетерий, — сообщил Уолли.

— Ты забрал у мамы последний доллар ради этой безумной затеи?

— Это нельзя назвать последним долларом, — сказал он. — И между прочим, этот кафетерий даст огромную прибыль. Тебе следовало бы и самой вложиться.

— Ну ладно, Уолли, я уже сказала, что у меня нет свободных денег.

Что-то здесь не так, думала Сара. Братец не подарок, но при всех его недостатках в тюрьму его сажать как будто не за что. Хоть она иногда и готова была пожелать этого, но дурной характер не есть нарушение закона. Так почему же Уолли так упорно не хочет сказать, в чем его обвиняют?

— Скажи, за что ты арестован, — настаивала она. — Тогда я решу, могу ли рисковать домом.

— Сара…

— Уолли… — передразнила она его раздраженный тон.

Он издал громкий, озлобленный вздох, еще более несносный благодаря искажениям телефона.

— Недобросовестная реклама, — наконец сообщил он.

Сара нахмурилась.

— Недобросовестная реклама? Никогда о таком не слышала. Что это? Кажется, не очень страшно. Звучит как мелкое преступление.

— Так оно и есть.

— Тебе назначили залог в пятьдесят тысяч долларов за одно мелкое преступление?

Он снова вздохнул, на этот раз еще более раздраженно, и продолжал:

— Кроме того, мне инкриминируют недобросовестное ведение дел и коммерческое взяточничество.

У Сары заболело в животе.

— Эти обвинения выглядят более серьезными.

— Но это тоже мелкие преступления, — уверил ее Уолли, — как и большинство других обвинений.

— Большинство других обвинений? — повторила она. Его уклончивость начинала ей надоедать. — Уолли, не мог бы ты выложить все сразу?

— Ладно, ладно. Против меня выдвинуто тридцать семь мелких обвинений.

— Уолли…

— Но ни одно из них не будет доказано, — поспешил добавить он.

— А какое самое серьезное? — спросила она, боясь услышать ответ.

Он долго молчал, прежде чем ответить.

— Подкуп государственного должностного лица, — пробормотал он наконец. — Тяжкое уголовное преступление. Класс Д. Четырнадцать пунктов.

— Уолли, — несчастным голосом повторила она.

— Но все это сфабриковано, Сара, — убеждал он. — Клянусь тебе. Ты же меня знаешь. Я не мошенник.

Сара покачала головой, не зная, что думать. Брат совершил в жизни несколько глупостей, и она не удивилась бы, услышав еще об одной. Но подкуп? Государственного должностного лица, ни больше ни меньше? Это ведь явно через край. Способен ли он в самом деле на такое преступление? Неужели он действительно настолько глуп?

На этот раз вздохнула Сара — долгим утомленным вздохом. Она запустила руку в волосы. Вдруг вспомнился Гриффин, и она улыбнулась. Он же коп. Он должен знать, что делать. Он может помочь.

— Слушай, — сказала она Уолли, — я позвоню Гриффину и узнаю…

— Кому?

— Гриффину, — повторила она. — Гриффину Шальному. Это тот, э-э-э… мой друг, которого ты встретил у меня несколько недель назад. Он коп, и, может быть…

— Ах, вот оно что. Я знал, что уже где-то видел этого парня.

— Что?

— У меня для тебя новость, дорогая сестричка. Одним из копов, которые меня арестовывали, был твой хахаль.