Кэти Келли - Уроки разбитых сердец

Жаркое солнце Нью-Мексико стояло высоко в небе, когда фотосъемку для каталога «Зест» решено было наконец прервать. Наступило время обеда. Иззи Силвер медленно выпрямилась во весь свой немалый рост — пять футов девять дюймов — и лениво потянулась, с наслаждением подставляя солнечным лучам лицо и плечи, уже усыпанные веснушками, несмотря на все ее косметические ухищрения.

Люди кельтского типа — с молочно-белой кожей, веснушками цвета карамели и проступающими голубоватыми жилками — на солнце мгновенно становятся ярко-красными, как вареные омары. Подобный цвет не прибавляет шика и вызывает ехидные насмешки, если у тебя, конечно, не меланома на ранней стадии.

Шел второй день фотосъемок, и Иззи, привыкшая к бешеному ритму нью-йоркской жизни, в этой глухомани чувствовала себя выброшенной из воды рыбой. Манхэттен и «Перфект» казались ей теперь чем-то нереальным. Модельное агентство, где Иззи занимала должность старшего букера [1] Сотрудник агентства, работающий с моделями персонально, занимающийся составлением их портфолио, а также рекламой и продвижением на модельном рынке. — Здесь и далее примеч. пер. , отправило ее сюда, в это Богом забытое место, нянчиться с девочкой-моделью, которой предстояло впервые в жизни сниматься для дорогого каталога.

В Нью-Йорке Иззи сидела бы сейчас за столом — под рукой телефон, рядом нетронутая чашка жидкого кофе с молоком и пухлая стопка документов. Агентство занимало шикарное здание в районе Хьюстон-стрит: сверкающие стеклянные блоки, светильники из перспекса и непременная атмосфера доверительной конфиденциальности.

В обеденный перерыв Иззи помчалась бы в маленький салон красоты на Седьмой авеню привести в порядок брови при помощи воска или махнула бы на Западный Бродвей, в «Антрополоджи», посмотреть, не появились ли там те прелестные Крохотные мыльницы в форме морских раковин. Не то чтобы ей так нужен был лишний хлам в ванной, вовсе нет, этого добра у нее и так было предостаточно. Мелкие покупки служили своего рода терапией.

Составляя кому-то расписание, тщательно планируя чью-то чужую жизнь, она рассеянно прокручивала бы в уме свою, собственную. Ломала бы голову, идти вечером на пилатес или нет. Хватит ли сил? И уж конечно, думала бы о нем. О Джо.

Странно, почему какой-нибудь человек живет и живет себе где-то рядом, оставаясь для тебя совершенно чужим, а потом вдруг в одно мгновение заполняет собой всю твою жизнь без остатка. Как же такое могло случиться? И почему он? Почему из всех мужчин она выбрала именно его? Безнадежный вариант. Кажется, хуже и придумать нельзя. Стоило ей ощутить себя умудренной опытом женщиной, многое повидавшей на своем веку, как появился Джои показал ей, что в жизни все складывается совсем не так, как хочется. От тебя мало что зависит, тобой управляет случай.

Иззи ненавидела и презирала случайности. Ома предпочитала стоять у руля и управлять обстоятельствами, а не подчиняться им.

Раз уж судьба забросила ее в Нью-Мексико, по крайней мере, у нее есть время, чтобы как следует все обдумать, даже если для этого придется отказаться от косметического салона, пилатеса и — что еще важнее — от обеда с Джо. Джо занимал нее ее мысли. Он так много значил для Иззи, что рядом с ним она теряла всякую способность соображать.

А ферма Чако-Ранч, затерянная посреди обширной, подернутой дымкой коричневой равнины, под огромным небом, простиравшимся далеко за горизонт, так и звала предаться размышлениям.

Иззи сразу почувствовала себя здесь на удивление легко и свободно, словно на заднем крыльце бабушкиного дома в Тамарине, где в траве белеют тугие головки ирисов, а в воздухе разлит упоительный запах океана.

Чако-Ранч — вытянутый дом бледно-голубого цвета, расположенный всего в получасе езды от шумной сутолоки Санта-Фе — напоминал драгоценный осколок бирюзы в центре широкой плоской чаши из кроваво-красного гематита. От прибрежного ирландского городка Тамарина, где выросла Иззи, его отделяли тысячи долгих миль, и все же оба эти места обладали одним редким качеством: жизнь там текла на удивление неспешно и местные жители неукоснительно следовали принципу «Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать Послезавтра».

Если ранчо Чако, окруженное гигантскими кактусами и мескитовыми деревьями, со всех сторон обступали горы, то открытый ветрам Атлантики Тамарин ютился среди скал. Его аккуратные домики отважно карабкались по крутым склонам холмов, и временами казалось, что глухой рокот океана вот-вот обрушит их вниз, в пенную бездну.