Даниэла Стил: Прости меня за любовь

Ей нужно лишь еще немножко подождать.

Сидя в салоне длинного черного лимузина, Талли недовольно хмурилась. Она была одета в облегающее красное платье без бретелек и стильные красные босоножки на высоком каблуке, и все равно в эти минуты она чем-то неуловимо напоминала обиженного ребенка, которого старшие насильно тащат куда-то, куда ему совершенно не хочется. Макс, глядя на мать, посмеивалась над нею, и Талли сердито ерзала на сиденье. Платье из красного атласа было очень узким и скользким и причиняло ей изрядные неудобства, хотя в нем она выглядела на редкость элегантно и эффектно. Увидев себя в зеркале, Талли не могла этого не признать, однако ее раздражение не стало от этого меньше. Всю дорогу она ворчала и жаловалась на судьбу.

— Не понимаю, почему мы непременно должны ехать в этом глупом автомобиле! — возмущалась Талли. — Можно было взять мой новый внедорожник — я к нему уже почти привыкла. И это платье… Я в нем все равно что голая! Нет, вы как хотите, а я не позволю делать из себя посмешище! — воинственно закончила она, а Макс с Джимом заговорщически переглянулись. Платье и туфли для матери выбирала Макс, она же настояла, чтобы Талли вызвала на дом стилиста, который уложил ее длинные светлые волосы в аккуратную прическу. Талли была против, но Макс поддержал Джим, и она в запальчивости пообещала страшно отомстить обоим, как только представится подходящий случай.

Талли была очень рада, что Джим сейчас с ними. Всю прошедшую неделю она переживала из-за того, что не сможет поехать на церемонию вручения наград Американской киноакадемии с отцом, и Джим утешал ее, как мог. В последние два месяца они много времени проводили вместе и стали еще ближе друг к другу. По выходным Талли часто бывала в гостях у Джима и Бобби, а он дважды летал с ней в Нью-Йорк, чтобы проведать Макс. Переговоры Талли с инвесторами завершились крайне удачно — она подписала несколько соглашений о финансировании будущей картины и даже заключила договор со студией, которая на очень выгодных условиях предоставляла ей напрокат оборудование и реквизит. Начало съемок Талли планировала на будущий сентябрь, пока же они с Меган занимались мелкими организационными и административными вопросами.

А потом она узнала, что ее «Человек на песке» выдвинут на соискание премии «Оскар» сразу в нескольких номинациях. Это был приятный, хотя и ожидаемый сюрприз. Еще через неделю, на специальном судебном заседании, должны были огласить приговор Бриджит, и Талли думала об этом с чувством облегчения. С каждым днем мучительное прошлое все больше отдалялось, а впереди лежала новая жизнь, которая — она надеялась — будет радостной и счастливой.

— Нужно было мне надеть черное, — пробормотала Талли, и Макс снова рассмеялась.

— Ты прекрасно выглядишь, ма. Просто сногсшибательно. Вот Джим не даст соврать.

— В этих туфлях я не только посшибаю всех вокруг, но и сама, не дай бог, растянусь прямо на красной дорожке, — огрызнулась Талли. Она действительно отвыкла от подобной обуви, поэтому, когда Макс принесла эти туфли, ей фактически пришлось учиться ходить в них заново.

Дочь снова рассмеялась:

— Терпи, мама, ведь ты же звезда, а звезды ездят в лимузинах, а не в джипах.

— Почему? Что, мой внедорожник — плохая машина? — Талли наконец сподобилась купить собственную машину, причем по совету Джима выбрала довольно дорогую модель. Сама она хотела приобрести что-нибудь более скромное — лишь бы ездило, но Макс сказала, а Джим подтвердил, что дешевая или подержанная машина быстрее сломается, и Талли уступила.

Услышав ее слова, Джим улыбнулся. Он был счастлив и горд быть сейчас с Талли, в которую влюбился без памяти.

— В следующий раз мы приедем на грузовике. Или на фэбээровском спецавтомобиле с сиреной, — пошутил он. — Это точно привлечет к нам всеобщее внимание.

Если Талли что-то и ненавидела, так это назойливый интерес прессы, направленные на нее объективы и микрофоны, выкрикивающие ее имя голоса. Она знала, что именно ради этого другие звезды наряжаются в пух и прах и покрывают лица тоннами макияжа, но самой Талли подобное поведение претило. Она терпеть не могла фальшь в любых ее проявлениях, поэтому ей и в голову не пришло бы выставлять себя напоказ или притворяться кем-то, кем она на самом деле не являлась. Внешностью Талли могла бы потягаться с любой знаменитой актрисой, но душа у нее совершенно не лежала к тому, что она всегда называла «мозолить глаза». В этом отношении церемония вручения «Оскаров» отличалась для нее от прочих светских мероприятий только тем, что ее шансы завоевать золотую статуэтку были достаточно высоки; в противном случае она просто осталась бы дома, а церемонию посмотрела бы по телевизору. Впрочем, в глубине души Талли была по-прежнему уверена, что, как бывало уже не раз, награды снова достанутся кому-то другому, и от этого ее раздражение, вызванное необходимостью наряжаться и причесываться, только усиливалось.