Айрис Джоансен: Единственный мужчина

Приподняв Дори, он перевернул ее на спину и снова уложил поверх багровой парчи.

— Так ты не будешь меня соблазнять? — тихо спросила она.

— Я стараюсь изо всех сил. — Взгляд его скользил по телу девушки, пока не остановился наконец на золотистых волосах внизу живота. — Ни с одной женщиной мне не было так трудно и так прекрасно. — Он потерся щекой о теплый бархат ее кожи. Дори невольно вздрогнула, и пальцы ее буквально впились в плечи Филипа. — Раньше я всегда играл в страсть. Мне отвечали столь же мастерской игрой. Но с тобой… Мне так хочется, чтобы тебе было хорошо, и я все время боюсь, что мне не удастся доставить тебе истинное удовольствие.

Сердце Дори бешено колотилось в груди, а внизу живота стало вдруг горячо.

— Для меня это тоже кое-что значит, — прошептала Дори. — Филип! — вскрикнула она, когда он припал поцелуем к самому интимному месту.

— Ты такая сладкая, — шептал Филип, обнимая Дори. — Я готов целовать каждый сантиметр твоего тела.

Пальцы ее продолжали сжимать плечи Филипа, впиваясь в тонкий шелк белой рубашки. Язык Филипа снова коснулся самого чувствительного места, и Дори, вскрикнув, приподнялась ему навстречу.

— Нет ничего прекраснее твоих стонов. Он поцеловал руку Дори, продолжавшую сжимать его рубашку. Потом вдруг резко встал и рывком поднял ее на ноги. Не обращая внимания на смущение девушки, Филип потащил ее за собой в соседнюю комнату — в спальню наложниц.

— Филип, я не понимаю…

Они стояли перед огромным зеркалом, установленным вдоль одной из стен. Лампы были погашены, и свет проникал лишь из соседней комнаты. Дори изумленно смотрела на собственную обнаженную фигуру рядом с одетым Филипом.

— Я помню, как возбудила тебя в гримерной сцена перед зеркалом, — пояснил он. Руки его обвили ее талию, затем скользнули ниже, лаская живот. — Когда установили зеркало, я лежал в постели и представлял, как твоя прекрасная нагота отразится в нем. Знаешь, что со мной творилось от этих мыслей? — Наклонившись, Филип зашептал в самое ухо Дори: — Мне так хотелось ворваться к тебе, погрузить свою возбужденную плоть в твое мягкое лоно и остаться там навсегда. Я мучился каждую ночь. — Филип принялся расстегивать рубашку. Дори не могла отвести взгляд от желанного тела. Она подумала, как отличается картинка в холодном зеркале от того, что происходит между ними на самом деле. Никогда в зеркале не отразится та страсть, которую они испытывают друг к другу.

— Какая ты красивая! — Загорелая рука Филипа сжала и чуть приподняла ее грудь. Большим и указательным пальцем он сжал ее напрягшийся сосок. — Он прекрасен, этот розовый бутон!

— Так можно заболеть нарциссизмом, — пошутила Дори, прижимаясь спиной к груди Филипа. — Признаюсь, я немного смущена.

Филип быстро сбросил с себя рубашку.

— Тебя смущает мой вид?

— Нет. — Фигура Филипа отражалась бронзовой тенью за ее спиной. — Мне нравится на тебя смотреть.

— Тогда нам лучше оказаться на равных. — Руки его быстро расстегивали ремень на брюках. Дори смотрела, точно зачарованная. — Вот теперь мы в одинаковом положении. Так лучше, не правда ли?

Горячие волны возбуждения омывали Дори, а руки Филипа между тем ласкали ее тело. Дыхание его стало порывистым. Она чувствовала, как прижимается к ней его возбужденная плоть, а грудь тяжело вздымается за

ее спиной. Руки его вдруг неожиданно замерли, по телу пробежала дрожь.

— Я зашел слишком далеко, — прошептал он. — Я не могу больше ждать.

— Тогда не жди! — Голос ее дрожал, все тело горело, словно в лихорадке. — Пойдем… в постель.

Из горла Филипа вырвался странный звук, похожий на рычание.

— До постели далеко. — Он развернул Дори к себе, подхватил на руки и раздвинул колени. Дори обвила ногами его упругие ягодицы.

— Держись, — прохрипел Филип, входя в нее резким, сильным движением.

Дори вскрикнула, впиваясь ногтями в его плечи. Филип продолжал двигаться, проникая все глубже.

— Ближе, — шептал он. — Я хочу, чтобы ты была еще ближе, хоть это и невозможно. — Дори с трудом сдерживала стон. Филип вдруг поднял глаза и посмотрел в зеркало.

— Моя. Ты моя! — повторял он, не останавливаясь. — Оставайся моей навсегда.

— Да, — шептала Дори, погружаясь в волны блаженства. Ей хотелось, чтобы это продолжалось вечно.

— Ты будешь принадлежать мне всю жизнь. — Губы его жадно впились в губы Дори, язык властно проник в ее рот.

Он завоевывал ее, точно крепость. Теперь он навсегда овладел этой женщиной. Она стала его частью.