Анастасия Соловьева - Полюбить Джоконду

Я снял пальто и озирался, ища место, куда бы его деть. Глинская подошла и бережно, точно ребенка, обхватила его, принимая. И вдруг, вскинув лицо, стала как-то торопливо, радостно и жалко глядеть мне в глаза.

— А где же Спиридон? — Я невольно отвел взгляд. Мне было нечем ей ответить.

— Сюда иди, пожалуйста.

Я пошел за ней между комодов, гардеробов, свернул направо и очутился в уютном закутке среди книжных шкафов с круглым столом под бордовой плюшевой скатертью.

— У тебя что-то случилось? — спросила Глинская, когда мы сели.

— Да.

— Понятно. Виктора теперь долго не будет. Он в Пензе. Там очень запутанное дело…

— А можно с ним связаться? Может, он хотя бы посоветует кого-нибудь.

— Он посоветует меня, — улыбнулась Глинская. — Мы давно работаем вместе.

— Да ты что?! — не поверил я. — Ты — сыщик?!

— Еще какой! А я же тебе говорила. Ты не удивился тогда.

— Я думал, ты так…

— С тобой случилось или с Леонардой? Говори.

— Ты знаешь о Леонарде? И кто она, знаешь? — неприятно удивился я.

— Знаю. Я ведь сыщик. Что с ней случилось? Говори!

Но я не мог поверить, что Глинская — детектив. Тихоня Глинская!

— Мне нужно узнать про один фонд.

— Тебе или ей?

— Ей.

— Ясно. И что ей нужно узнать?

— Есть такой фонд «Обелиск»…

— «Обелиск» — известный фонд, — заметила Глинская. — Знаю.

— И ты знаешь, чем они занимаются?

— Кажется, — припоминала она, — сталинской эпохой. Реабилитация невинно пострадавших. Значит, Леонарда теперь хочет стать жертвой сталинских репрессий?

— Мы с Леонардой разошлись и даже не видимся. Ты все правильно говоришь. Но мне очень нужно знать, чем они действительно занимаются…

И я все подробно ей рассказал. Она слушала, задумчиво глядя мне в глаза. Мне не хотелось говорить про Лизу, но оказалось, без нее не обойтись. Я рассказал и про Лизу.

— Интересный человек этот Иннокентий, — задумалась Глинская. — Судя по твоему рассказу — эстетствующий фашист. А такие люди не мараются. Это унизило бы их достоинство.

— На это есть Карташов, — подсказал я.

— Все равно — нет. Скажем, под флагом изучения блокадного периода они угоняют машины, перекрашивают и продают — исключено. Здесь должны быть идейные соображения. И самое простое — Гришкин, скажем, дед служил в НКВД. Но думать, что они хотят поквитаться с ним за деда — глупо. Иннокентий выше мщения. Да еще какому-то Гришке. Смотри — Иннокентий появляется в последнем акте Лизиной трагедии, и, возможно, Карташов выполняет только разовое его поручение. Хотя так бывает очень-очень редко. Да и неподдельный трепет Карташова перед Иннокентием… Ты прав — Карташов сам на крючке. И теперь Иннокентию во что бы то ни стало понадобился Гришка. Ну, Карташов ладно — он опер. Лизу они поймали по случаю. Но Гришка?

Она замолчала, уставившись за окно. Ветви все так же качались.

— Значит, решение одно. Чтобы понять игру Иннокентия, мы должны принять условия его игры. То есть: Гришка теряет голову от Лизы и уходит из семьи. Лиза с Гришкой переезжают на квартиру Карташова…

— Как? — поперхнулся я не хуже Губанова.

— И только так! — засмеялась Глинская. — Только тогда он и откроет свои карты. И учтите: квартира напичкана диктофонами. Поэтому Гришка с Лизой должны говорить там только о любви. Тебе там делать нечего.

— Это исключено.

— Если это исключено, — вспыхнула Глинская, — то твоя Лиза до скончания века будет работать в интересах правосудия, на Карташова. А к твоему Гришке они подошлют, будь уверен, более расторопных и ловких, чем эта… И потом, это же ненадолго. Сейчас Иннокентий сделает следующий ход. Я думаю — ходов будет немного…

Она убедила меня.

— А я пока наведу справки про «Обелиск», — закончила Глинская. И уже раскрыла ноутбук. — Вообще, у меня дел полно. Ты иди и думай, как им об этом скажешь. Особенно Гришке. А вечером позвони — обсудим результаты.

Я сразу прошла к себе в комнату и прилегла на диван. Дома была только Елена, и, значит, приятное объяснение с Лешкой откладывалось до вечера.

Скоро дочь заглянула ко мне.

— Ну, оттянулась? — В ее глазах застыла холодная ирония.

— Оттянулась. — С улыбкой я выдержала ее взгляд. — Теперь все хорошо.

— Что ж хорошего? — нахмурилась Ленка. — Ты уйдешь от нас. Замуж выйдешь!

— Почему ты сердишься? — Я продолжала улыбаться. — Каждая женщина мечтает выйти замуж за любимого человека.

— А как же мы: папа, я?

— Ну, папа, я думаю, как-нибудь справится с трагедией. А ты, конечно, останешься со мной.