Даниэла Стил - Вдали от дома

К тому же спасатель из него неважный. Все, что Адам знал о спасении утопающих в полосе прибоя, он услышал, сидя в барах Форт-Брэгга. Выбор у него оказался небогатым: Адам мог либо подплыть к утопающей на полной скорости, попытаться подхватить ее и вытащить из бьющихся волн, либо оставить лодку на якоре как можно ближе и поплыть на помощь. Доплыть в лодке можно гораздо быстрее, но если мотор вдруг заглохнет или вокруг винта запутаются прибрежные водоросли, ему ни за что не суметь повернуть лодку в волнах, прежде чем ее отнесет от берега.

Но если он поплывет, второй попытки у него уже не будет. В этой воде лед таял с трудом, без непромокаемого костюма приходилось надеяться лишь на свои силы и проворство.

Но если он потеряет лодку, надежда исчезнет для обоих пловцов.

Выбор был сделан.

Адам поднял якорь, добрался до мотора и дернул шнур, запуская его. Мотор закашлялся, выбрасывая клубы голубоватого дыма, поперхнулся, словно собираясь заглохнуть, и заработал снова. Дождавшись, пока мотор зафырчит с привычным звуком расстроенного желудка, Адам снял бейсболку с эмблемой «Гигантов» и бросил ее в ящик.

Войдя в зону прибрежных водорослей, Адам выключил мотор и привязал якорный трос к одному из плавающих бревен — хитрость, которой он выучился у опытных рыбаков. Теперь он оказался достаточно близко от женщины, но по-прежнему с трудом различал ее в волнах.

Адам расшнуровал теннисные туфли и стащил джинсы, избавляясь от лишнего груза. Решив, что спасательный жилет будет скорее помехой, чем подмогой, Адам глубоко вздохнул и бросился в воду. Воздействие ледяной воды оказалось столь же неожиданным, как удар ножа в спину.

Он всплыл на волне и перекатился вместе с ней, нырнув в последнюю секунду, чтобы избежать удара о камни. Оказавшись на поверхности, Адам огляделся и заметил женщину — до нее оставалось менее тридцати ярдов.

Треть футбольного поля.

Адаму показалось, что он уже проплыл гораздо больше. Утесы нависли над ним, вонзаясь вершинами в небо.

Когда это девяносто футов казались ему длинными, как три мили?

Адам попытался позвать женщину, но его голос утонул в грохоте волн, накатывающихся на утес и разбивающихся об него. Подплыв еще ближе, он увидел, как женщина выбросила из-под воды руку, открыла рот в беззвучном вопле и исчезла. Казалось, незримая безжалостная рука из глубин утащила ее под воду.

Адам знал, что нырять за ней бесполезно и все, что ему остается, — попытаться спастись самому. Вместо этого он ждал, борясь с волнами и пеной, набивающейся в рот и жалящей глаза, — ждал, когда женщина вновь всплывет на поверхность. Время превратилось в коварного врага; Адам заставлял себя считать секунды: тысяча одна… тысяча две…

Наконец он заметил женщину: она показалась из-под воды в стороне от него. Глаза незнакомки были закрыты, кровь заливала левую половину лица. Волны смывали алую струйку, но она тут же появлялась вновь.

Волна подхватила Адама. Он забарахтался в воде, нырнул глубже, бросая вперед отчаянными гребками вдруг отяжелевшее тело. Безотчетно он задавал ритм движения онемевшим от холода рукам и ногам: раз-два, гребок руками… ногами… еще один… быстрее… Его подгоняла мысль, что, погрузившись под воду в очередной раз, женщина уже не сможет всплыть.

Его руки расталкивали воду, как весла, ноги же больше мешали, чем помогали. Адам повторял, как спасительное заклинание: раз-два, гребок руками… ногами… быстрее…

Он оглянулся, проверяя, какое расстояние сумел проплыть. Проклятие, он совсем не двигался с места — или женщину относило от него.

В отчаянном рывке он приподнялся над водой и огляделся, отыскивая взглядом лодку. Она постепенно удалялась, уменьшаясь в размерах. Адам продолжал расталкивать воду руками, хотя внутренний голос настойчиво подсказывал: его усилия бесполезны. Адам никак не смог бы доплыть до женщины вовремя, безумием было даже пытаться.

Но Адам не мог вернуться в лодку один. Нет, он не принадлежал к разряду героев, жаждущих быть всегда впереди, — он просто не знал, как остановиться. Работая в Африке, в лагерях для беженцев, он оставался на своем посту, даже когда кончались припасы, и ждал, пока не подвезут новые, ибо был убежден: никто не должен умирать в одиночку.

Волны вздымались на несколько ярдов перед Адамом. Отгоняя тревожные мысли, он нырял и плыл — прочь от лодки.

Адам опустился на коричневый кожаный диван, прислушиваясь к неясным звукам из соседней комнаты. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь так уставал. Мысленно он вышагивал по длинной узкой комнате, то останавливаясь, чтобы выглянуть в окно, то поправляя задетую по дороге плечом гравюру Нормана Рокуэлла, то стряхивая с одежды песок. Но его ноги и руки словно налились свинцом и отказывались подчиняться даже простейшим командам.