Эрика Джонг - Как спасти свою жизнь

— О, прошу тебя, не обращай внимания на эти юридические замороки, — поспешила успокоить меня Бритт. — Детали мы позднее обговорим. Главное сейчас — сдвинуть это дело с мертвой точки, а уж потом мы заключим настоящий договор, с адвокатами, агентами, в общем, все, как положено. А сейчас им просто нужен листок с твоей подписью, чтобы показать воротилам, которые хотят убедиться, что могут рассчитывать на право собственности. Ты же понимаешь, никто не согласится расстаться с шестью миллионами, не имея никаких гарантий. От тебя-то и требуется всего, что клочок бумаги с подписью.

— Но мне нужно посоветоваться с моим агентом! Или с адвокатом!

— Слушай, — настаивала Бритт, — ты же знаешь, я стараюсь максимально защитить твои права. А если сейчас позвонить адвокату, он начнет требовать бумаги, выяснять обстоятельства, на все это уйма времени уйдет. Начнется вечная адвокатская тянучка, а у нас всего семьдесят два часа! Ну, а если тебе так уж хочется, позвони адвокату. Только взгляни на это дело и с другой стороны: ведь я твой верный друг, ты можешь мне доверять! Вот увидишь, все твои интересы будут полностью соблюдены. Я давно в бизнесе и уверяю тебя, что ни одно дело не делается без полного доверия сторон. Вот почему сейчас мне просто хочется сдвинуть дело с мертвой точки! Ты уже здесь, все знают, что я собираюсь снимать фильм, и никто даже не станет вести с тобой переговоры, потому что все знают, что этим занимаюсь я, так какой же тебе смысл все тормозить? Ты только сама себе навредишь. Подписывая эту бумагу, ты ничем не рискуешь , абсолютно ничем. Потом мы заключим настоящий договор.

— Но если это такая бесполезная бумага, зачем она вообще нужна? Почему нельзя просто сказать им, что я согласна, если условия нам подходят? — никак не могла уразуметь я.

— Потому что ты знаешь эти денежные мешки, — ответила Бритт. — Все они законченные идиоты. Им нужны обязательства. Или, проще говоря, бумажка.

Сонни передернул плечами, словно сочувствуя судьбе несчастных чокнутых творческих личностей, попавших в лапы крупных финансовых воротил.

— Иногда приходится иметь дело и с идиотами, — назидательно заметил он.

— Да, — поддержал его Дэнни. — В эту группу, занимающуюся частными инвестициями, входит пятнадцать, ну, от силы, двадцать пять человек. Мы не сможем заставить их пальцем пошевелить без какого-нибудь документа . Но все мы понимаем, что это полная чепуха. Ведь они ни черта не смыслят в кинобизнесе, они просто частные инвесторы, поняла?!

— Вот здесь, — сказала Бритт, отвинчивая колпачок фломастера и протягивая его мне вместе с договором.

Сонни и Дэнни подошли поближе. Бритт говорила чистую правду. Все знали, что моя книга принадлежит ей независимо от того, подпишу я договор или нет . Так что мне теперь с ней делать — на улице торговать? Даже мой собственный агент сказал, что на нее больше нет претендентов. С замирающим сердцем я подписала договор.

На «голливудском приеме» вечером следующего дня были все, кто хоть что-нибудь из себя представлял: хозяева жизни, паразиты и несколько особей, которых трудно было отнести к какому-то определенному виду: гости лениво передвигались по небольшому патио особняка в мавританском стиле постройки 1920-х годов, расположенного в Бель-Эр. Особняк был некогда построен покойной ныне кинозвездой и принадлежал теперь адвокату, услугами которого пользовалась и Бритт. Робин Бэрроу тоже была здесь — со своими неотразимыми карими глазами и маленьким носиком — в сопровождении какого-то хиппи из Биг-Сюр. Про нее говорили, что ей под силу любой проект — до такой степени «надежной» она была. То же самое утверждала и ее агент. Дина Мальцберг была столь же толстой, сколь Робин высокой; она носила очки в форме сердечек в розовой оправе и длинные ногти, покрытые лаком платинового оттенка. Она обладала убийственным чувством юмора и, ведя переговоры, была не очень разборчива в средствах, но слово умела держать. К своим клиентам из мира звезд она относилась как к детям, называла их «малышками» и проявляла поистине материнскую заботу о них. Я слышала, как она уговаривала Робин поесть.

— Малышка моя, сладкая моя, ну скушай хоть чего-нибудь, а то ты ведь с голоду умрешь! — умоляла Дина.

— Не хочу, — отвечала Робин капризным голоском.

— Ну, малышка, ну, пожалуйста, а то мамочка будет сердиться, — продолжала уговаривать Дина, окончательно переходя на сюсюканье.

— Познакомься, это Кандида , — сказала она, поворачиваясь ко мне. — Кандида знакомится с Кандидой, — повторила она, подмигивая сначала мне, потом Робин.