Эйлин Гудж: Сад лжи. Книга 2

Отвернувшись от окна, Сильвия встретилась взглядом с Никосом. Примостившись на полу, он развернул чертежи, края которых придавил кусками кирпичей, отколовшихся от печной трубы.

— Увидишь… Здесь я хотел бы снести перегородки, чтобы сделать комнаты еще просторнее. Пусть будет больше солнечного света. А с этой крохотной кухонькой придется расстаться. Вместо нее мы сделаем большую. Сегодня утром на Грин-стрит я как раз видел старинный прилавок мясника. Прекрасная вещь — она как раз займет всю эту стену. А как насчет двери? По-моему, ее стоит перенести вот сюда…

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Сильвия опустилась на колени рядом с Никосом, заразившись его неподдельным воодушевлением. С Майклом, ее портным, наверняка случилась бы истерика, если бы он увидел, как его заказчица обращается с элегантным, в классическом стиле, кремовым льняным костюмом, который он специально для нее смоделировал. На ее шелковой блузке уже красовалась черная полоса, особенно заметная на бледно-желтом фоне. Ну и что? Главное, она по-настоящему счастлива.

Вдыхая едкий, приторный запах, исходящий от чертежей, взглядом Сильвия следовала за тупым пальцем Никоса, передвигавшимся из комнаты в комнату решительными резкими рывками.

— Нет, — прервала она движение пальца, — по-моему, дверь там прорубать не стоит. А то получается какое-то нагромождение. Почему бы не оставить всю эту южную стену открытой и сделать тут французские окна? А часть дома, выходящую в сад, пожалуй, имеет смысл переоборудовать в застекленную террасу. А здесь, наоборот, стоило бы разместить столовую. Места, мне кажется, вполне достаточно.

— Да… думаю, ты права. — Никос прищурился, словно прикидывая, как это будет выглядеть. — А сюда? Здесь разместим кладовую, хорошо? Для буфетной, пожалуй, тесновато.

— Нет-нет. Стоит только убрать отсюда встроенные шкафы — и… А места здесь вполне хватит для небольшого островка в центре. Это было бы гораздо целесообразнее. Так мне, по крайней мере, кажется. Что касается прилавка, о котором ты говорил, то его можно было бы использовать вот как: под ним вполне найдется место для буфета, а над ним — для того, чтобы развесить на стене всякие медные сковороды и прочее.

Некоторое время Никос раскачивался взад-вперед, прикидывая, как идеи Сильвии будут выглядеть в действительности.

— Фантастика! — воскликнул он наконец. — Все время ты меня изумляешь, Сильвия. И как только тебе удавалось столько времени держать под бочкой свою свечку?

— Ты хотел, наверно, сказать: «Держать свой свет под спудом?» Как сказано в Библии? — и она весело рассмеялась. — Давай не будем говорить обо мне. Главное, как тебе удастся справиться со всем этим? Ты же никогда раньше не занимался восстановлением и переустройством старых зданий. Это ведь может оказаться куда труднее, чем строить новый дом.

Сильвия вспомнила, как много лет назад они с Джеральдом купили старый дом в Диле — привести его в порядок стоило огромных денег. Между тем он находился в гораздо лучшем состоянии, чем этот. Боже, сколько времени она убила, присматривая за работой штукатуров, плотников, маляров. Фактически у нее не было ни одного свободного уик-энда, так она была занята.

— Я рассчитываю на твою помощь, — заявил он твердо.

— Мою? — удивилась Сильвия. — Но что я во всем этом, по-твоему, понимаю?

— Да ты только что прекрасно показала, как ничего не понимаешь. И… — он поднял руку ладонью вверх, как бы отсекая всякую возможность возражать ему, — у тебя глаз на все красивое. Этот дом — женского рода. Я это чувствую, а ты? И поэтому здесь нужно женское прикосновение.

— О, Никос… — Сильвия заглянула в его черные глаза и убедилась, что он совершенно серьезен. Это ей польстило, но вместе с тем испугало. — Ты самый несносный человек, которого я знаю.

— Значит, ты не говоришь «нет»?

— Прямо не знаю…

— Ну, обдумай все. Пожалуйста…

Он взял ее подбородок в свои квадратные загрубевшие ладони, пахнущие типографской краской после работы с чертежами. Сильвия ощутила на своих скулах частички штукатурки, прилипшие к его пальцам, когда он нагнулся, чтобы поцеловать ее.

Его теплые губы крепко прильнули к ее губам.

«Боже, — подумала она в ужасе, — что это со мной? Я сошла с ума! Тридцать лет назад он уже целовал меня. Именно так, как сейчас. И вот все начинается снова? Не может быть! Мы всего лишь старые друзья, ничего больше. И никаких глупостей…»

Но то был голос рассудка — сердце Сильвии оказалось не в силах совладать со сладостным всепокоряющим чувством, нахлынувшим на нее. На душе сразу сделалось тепло. Так тепло, что ей показалось: она притягивает к себе лучи июньского солнца, проникающие через открытое окно. Так притягивало солнце увеличительное стекло, с помощью которого она в детстве выжигала свое имя на деревяшках.