— Отталкивали? — воскликнула она. — Так вот как вы воспринимаете простое желание побыть одной?
— Нет, — сказал он, автоматически принимая нотки гнева в ее голосе и отвечая тем же. — Все, что вы тут делаете, — это ваше личное дело, и, честно говоря, мне это абсолютно безразлично, просто все равно. Но моему ребенку не все равно, и я должен подготовить, его к тому, что вы можете выкинуть, если вдруг он прибежит к вам.
— Я его не покусаю, если вы это хотели услышать.
— Вот и замечательно. — Он шагнул назад, довольный собой. — Я предупрежу его, чтобы он к вам не совался, но на всякий Случай…
— Мистер Хаулетт, — устало сказала она, чересчур ослабев, чтобы пытаться скрыть гнев и контролировать свою речь. — Не нужно предупреждать его ни о чем. Я не собираюсь никого обижать. Особенно вашего малыша. Мне просто не очень хочется общения. Извините, если я вам нагрубила или оттолкнула. Я этого не хотела. Мне просто нужно побыть одной.
Вместе с ее враждебностью ушла и его, и он вновь принялся изучать ее облик. Она чувствовала себя в безопасности за темными стеклами очков, потому что видела, что они его раздражают.
— Понимаю, — сказал он, хотя в интонации сквозило, что ничего он не понимает и, будь на то его воля, он бы с удовольствием запрыгнул в ее жизнь, требуя объяснений, чем вызвано такое внутреннее изгнание и стремление к одиночеству. — И постараюсь, чтобы мои мальчишки тоже это поняли. Мы не будем вас беспокоить. Но мы ведь ваши ближайшие соседи, и… может быть, оставить вам наш номер телефона, на всякий случай?
— Он есть в телефонном справочнике? — спросила она, открывая обе двери, прежде чем обернуться и посмотреть на него.
— Есть.
— Тогда я найду его и позвоню, если будет необходимость. Спасибо.
Он кивнул. Казалось, он хочет сказать что-то еще, может быть, задать какие-то вопросы, каким-то образом продолжить разговор. Но само его присутствие на крыльце держало ее в напряжении и неловкости, и поэтому ей хотелось поскорее отделаться от него.
— Скажите ему, что мне очень понравилась карта, хорошо?
— Обязательно.
— До свидания.
— До свидания.
Она закрыла дверь перед его носом и вздохнула с облегчением, услышав наконец шаги по направлению к машине. Прислонившись спиной к двери, она посмотрела на свои руки. Они безудержно дрожали.
Она сжала их в кулаки, загоняя длинные ногти в ладони, и стала нараспев убеждать себя: «Его зовут Гил Хаулетт. Он фермер из Канзаса. У него двое детей. Он не хочет меня обидеть».
Тем вечером, когда мальчики и Мэтью уже уснули, Гил Хаулетт стоял у окна спальни, глядя на огни примерно в километре от дома. Вид, открывающийся из окна, был так же знаком ему, как собственное отражение в зеркале по утрам. Он знал все повороты и изгибы дорожки ночью так же хорошо, как любую ямку на поле при дневном свете. И эти отдаленные огоньки не могли принадлежать ничему, кроме как старому фермерскому дому Авербэков.
Когда же эта женщина спит, задавался он вопросом. Уже многие недели свет у нее горит до самого рассвета. А может, по какой-то причине она спит с включенным светом?
Он слышал все слухи, известные о ней. Он видел номера штата Иллинойс на темно-зеленом «Порше», стоящем в гараже. Ему рассказывали, что она родом из Чикаго. Единственным человеком в городе, которому довелось как следует ее рассмотреть, был Фрэнк Шульман, и было это в то самое утро, когда она вошла в его контору по продаже и аренде недвижимости и спросила, нельзя ли снять дом на несколько месяцев. Весьма необычная просьба от незнакомки, да и от кого угодно, ведь люди в Колби либо бывали проездом, совсем ненадолго, либо оставались навсегда.
Однако Фрэнк сказал ей, что в городе есть несколько домов, которые можно снять. Но она настаивала на доме за городом, еще более сужая возможность выбора. Фрэнк сказал, что старался не смотреть на нее, не показывать своего шока, когда она сняла темные очки, чтобы получше рассмотреть альбом с фотографиями сдаваемых в, аренду домов. Но это ему не удалось. Он рассказывал Гилу, что лицо ее было ужаснее самой страшной колдуньи из детских сказок.
Отводя взгляд от одиноких огней, он вздохнул и повесил брюки на спинку бабушкиного кресла-качалки, как делал почти каждый вечер всю свою сознательную жизнь.
Таинственная и загадочная женщина в Колби, штат Канзас, была настоящей новостью, И уже не в первый раз он разочаровывал соседей отсутствием информации об этой единственной женщине в радиусе двенадцати километров от него. По его мнению, все женщины были загадкой. Он был женат дважды и, однако, не мог сказать, что какую-то женщину знает лучше, чем свою новую соседку.
Читать дальше