Джуд Деверо: Принцесса

– Фредди сам чистил свое ружье? Чушь собачья! Никогда еще не слышала большей галиматьи. Кто на самом деле убил его?

Но никто из тех, кто знал, ей не ответил. Лейтенант Монтгомери на следующее утро покинул Ланконию, ни с кем не попрощавшись.

Сразу же после его исчезновения граф Джулиан стал таким настойчивым и вел себя так по-хозяйски, что Ария велела ему уехать из Ланконии и больше никогда не попадаться ей на глаза. Она не знала, хочет он ее королевство или уран. Но ее саму он уж точно не хотел.

Молодой Фрэнк Таггерт остался в Ланконии, чтобы помогать с блоками. Но, несмотря на свой внушительный рост и телосложение, он был всего лишь юношей, и что он мог поделать один, без Джей-Ти. Неожиданные затяжные ливни оставили на виноградниках много несобранного урожая, и вдобавок спустить его быстро с гор пока не представлялось возможным.

Несколькими часами спустя после отлета Джей-Ти Ария уже была в охотничьем домике ее дедушки и яростно спрашивала его, почему он не рассказал ей про уран? Но он ей на это ответил, что она больше бушует из-за трусливого бегства мужа, чем из-за секретов, какие он знает. Она защищала Джей-Ти, но недолго. Она вернулась во дворец и узнала о самоубийстве Фредди. Ария распорядилась устроить ему похороны, подобающие члену королевской семьи.

Она вызвала в Зал воинской доблести тех, кто участвовал в превращении Кэти Монтгомери во «временную принцессу Арию». Но даже трагикомичные причитания и извинения лорда-гофмейстера не могли ее развеселить и избавить от глубокой депрессии. Леди Верта выглядела так, словно вот-вот упадет в обморок, и шептала, что хотела бы добровольно отказаться от чести служить непосредственно Ее Королевскому Высочеству. Но Ария ее успокоила; она сказала – все, что сделала ее придворная дама, она сделала из верности настоящей принцессе. Она наградила женщину орденом Голубого Щита за ее патриотизм.

А еще она встретилась с кузиной Сисси и поблагодарила ее за то, что та сделала для Ланконии. Сисси была рада, что Ария жива и невредима, и в качестве награды попросила лишь банкет. До того ее держали на диете и ланконийцы, и уж тем более американцы: у них она была в качестве пленницы – какие уж тут разносолы? Все, кроме нее, считали, что ей нужно похудеть. Но Ария закатила ей такой пир, что Сисси за три дня не могла все съесть.

А потом, словно на Арию выпало недостаточно несчастий, комитет, избранный из ее подданных, подал ей петицию с просьбой о возвращении американца, лейтенанта Монтгомери, чтобы он мог и дальше помогать им с виноградниками. Она, как могла, объяснила им, что это невозможно, что его страна нуждается в нем. Но, к ее ужасу, они написали американскому президенту, и каким-то образом история эта попала в газеты. В небольшой статье ланконийцы были представлены невежественными отсталыми крестьянами, не способными пошевелить мозгами, им нужен американец – безо всякой обожаемой ими голубой крови, – который бы правил страной для их же блага, говорилось в заметке. Ария с отвращением скомкала газету. Она найдет кого-то, кто научит ее народ строить дамбы и рыть колодцы, позаботится о школах и блоках – обо всем, что необходимо Ланконии. Ей нужно просто поискать кого-нибудь, кто выяснит, что нужно делать, и тогда она начнет искать того, кто это осуществит. Если бы только ей было у кого попросить помощи, если бы она не была так одинока!

Джулиана не было три дня, Джина не видела ничего, кроме своего американца, и Арии не с кем было поговорить или просто попытаться отвлечься. Она никогда не чувствовала себя одинокой до. того, как съездила в Америку, – так что ж с ней такое теперь?

Она машинально выполняла свои обязанности. Теперь у нее уже не было соблазна пробежать сквозь толпу, чтобы попить козьего мол ока, – ей вообще ничего не хотелось, кроме одного: чтобы у нее не было никакой возможности остаться одной и думать, и вспоминать. И поэтому она принимала все приглашения, какие только приходили в ее адрес, – чем больше, тем лучше. Народ Ланконии заметил ее подавленное состояние, но он приписал его потере ее жениха, графа Джулиана.

Сегодня Ария должна была открыть еще одну статую Роуана Великого – двадцатифутовой высоты каменную скульптуру дюжего мужчины с квадратной челюстью, сидящего на стуле с подлокотниками в виде львиных голов.

Она плохо спала этой ночью, прошлой – тоже, она вообще теперь плохо спала, и глаза ее были уставшими и красными, а голова гудела.

Был сооружен подиум с трибуной, на которой стоял микрофон, – новшество, недавно появившееся в Ланконии. Рядом стояли шесть стульев – для скульптора и его гостей. На церемонии присутствовали три сотни людей.