Татьяна Краснова - Девушка с букетом

Но майорша не собиралась шутить и отрезала:

– Нечего невинность изображать. Ты прекрасно знаешь, что делаешь. Он всю неделю, как ты приехала, ненормальный ходит! Я руку на пульсе держу, и я не дура. И сюда я специально пришла, чтобы тебе это сказать: оставь в покое чужого мужа! У него двое детей! Я тебе не дам морочить ему голову! Это, конечно, проблема – где в твоем возрасте свободного мужика найти, но мне на твои проблемы плевать. – И, не обращая внимания ни на кого вокруг, продолжала выкрикивать Варе в лицо: – Это ты ждала его с ночных дежурств? Ты тряслась, что его все наркоманы в лицо знают? Тебе его с огнестрельными ранениями привозили? Чтоб я больше не видела тебя рядом с ним! – заключила она и резко развернулась, а Варя вспомнила: парк, детская площадка, женщина в майке с безапелляционными надписями. Да, там она ее и видела.

Окружающие поглядывали на них с любопытством, словно Варя снова была вся в репьях, а она, оглушенная, оскорбленная, сумела только сделать шаг в сторону, в зальчик интернет-кафе, подальше от этих взглядов. Все произошло настолько внезапно, что она ничего и не сказала майорше в ответ, и это мучило больше всего. Позволила отчитать себя, как девочку, позволила так унизить! Проглотила, промолчала! И теперь уже ничего не исправить!

– Добрый вечер! Вы в прошлый раз так быстро ушли, что я вас и кофе не успел угостить! А вот сейчас так не получится – держите чашку, – раздался за плечом голос – такой доброжелательный, такой откровенно довольный и вечером, и появлением Вари, и собственной расторопностью.

Игорек, уже не в шортах, а в стильном полотняном костюме, благодаря которому он казался солиднее, протягивал ей чашечку на блюдце. Варя ее приняла, стараясь, чтобы рука не дрожала, а посуда не дребезжала. Такой голос – как большое подогретое полотенце после ледяной проруби. Что он там говорит? Надо же ответить – заведение похвалить, наверное, компьютерами поинтересоваться…

Но Игорек сам, с тем же удовольствием, с каким нахваливал когда-то свою новую квартиру и машину, принялся рассказывать о компьютерах и мониторах, о том, с чего все начиналось и что он хочет в перспективе. Прикинул на ходу: а не оформить ли зальчик Вариными картинами? Делает она что-нибудь в стиле хай-тек? Это пока так, мысли вслух, но вы все же подумайте… И коротких Вариных кивков ему вполне хватило. Она же, постепенно приходя в себя, сжала висевший на шнурке мобильник и стала пятиться к выходу. Поблагодарив за кофе, наконец придумала, что спросить: нашелся ли тогда его «лексус», – и тут же вспомнила, что еще при ней нашелся. Но Игорек охотно подхватил:

– Представляете, это Сережка оказался, брат моей жены, чучело малолетнее! Сам сознался потом. Просто подшутить хотел надо мной, подлец. Шампанское, что ли, в голову ударило? Потому охранник и внимания не обратил – он же всех своих знает… Просто прикольнулся мальчишка, и сам перепугался до смерти, когда мы шум подняли. А мы-то навыдумывали, дураки: для отвода глаз машину угнали, чтобы в квартиру забраться… Спасибо, Варя, что заглянули, приходите еще!

Варя медленно вышла, остановилась у входа в кафе. Майорша на копытцах там, и, похоже, делает теперь внушение Робину, подумала она. Лены за столом нет. Надо найти ее, сказать, что уходит. Варя забрала в гардеробе свой плащик, заглянула в женский туалет, окликнула – Лены не было и там.

Зато из курительной комнаты раздавался громкий голос Павлика:

– Сейчас она его здесь попилит-попилит и домой допиливать уведет!..

Варя сжалась. Стало быть, устроенная майоршей сцена не осталась незамеченной, и общество теперь ее смакует. Прекрасный развлекательный вечер: немного ностальгии, вкусный ужин и занимательный оживляющий скандальчик! Те, кто не пришел, будут потом завидовать!

– А может, зря мы их тогда разлучили навек? – донесся вдруг медлительный, бархатистый голос Гошки, который наверняка сейчас прижмуривался, развалясь на диване и выпуская клубы дыма. – Может, они были созданы друг для друга?

– Чего-чего вы сделали? – переспросил третий голос, кажется, Борьки Лончинского. – Это когда?

– Да классе, кажется, в восьмом, – подключился Павлик. – Да ты сам сейчас вспомнишь: экзамены на носу были, по математике вместо Рахили – практикант. А эти двое все друг на друга пялились – слепой бы заметил…

Варя застыла перед зеркалом с помадой в руке.

Рассказ набирал обороты, Павлик входил во вкус. Сквозь щелку было видно, что он стоит посреди курилки, как на сцене, спиной к двери и лицом к публике, покачиваясь по привычке с пятки на носок.