Эмма Дарси: Песня малиновки

— Насчет вчерашней ночи… Ты все не так понял, Роб. Я всего лишь сыграл роль жилетки, в которую можно поплакаться. Ничего не было. А плакала она по тебе.

— Спасибо, Тони. — Роберт облегченно вздохнул и обнял Дженни за плечи.

— Мир?

— Мир, — с удовольствием согласился Роберт.

— Надеюсь, я буду первым человеком на свадьбе — твоим шафером, — сказал Тони почти в своей обычной манере.

— Ты и так лучший из людей.

— Но видишь, старик, Дженни рассудила иначе. Смотри береги ее. Я теперь тоже буду ей братом.

— Я всю жизнь буду ее беречь.

— Вот и хорошо. На этом я вас и оставлю.

Когда за Тони закрылась дверь, Дженни вздохнула. Роберт снова обнял ее, на этот раз с большей нежностью. Он ласково поцеловал ее полные тревоги глаза.

— Я люблю тебя Дженни Росс, — с жаром произнес он.

Она подняла ресницы и увидела, какой решимостью светятся его глаза. Ей все еще казалось невероятным, что он способен полюбить ее… полюбить так, чтобы провести с ней всю оставшуюся жизнь.

— Ты уверен, что хочешь на мне жениться, Роберт? — осторожно спросила она.

— Уверен ли я!

Он засмеялся, поднял ее на руки и от избытка чувств закружил так, что смел все ее сомнения.

— Ты сказала мне “да”, Дженни Росс, и я не хочу, чтобы ты передумала. Ты моя. — Он опустил ее на пол. На мгновение беспокойная тень сомнения прошла по его лицу. — Ты действительно моя, — торопливо зашептал он.

И, словно в подтверждение своих слов, он одарил ее таким страстным поцелуем, который смел остатки сомнений в ее сердце. Это было обещанием удовлетворить все тайные желания ее души. Пустота заполнилась сладострастием любви, а их уверенность друг в друге, их готовность пожертвовать собой ради любимого человека явилась благодатной почвой, на которой проросла великая сила взаимной ответственности. Наконец они перестали быть двумя одинокими половинками, а стали единым целым. Медленно тянулось время. Дженни и Роберт вели безмолвный диалог, за них говорили их чувства, которые выплеснулись единым порывом. Каждое прикосновение говорило о многом и доставляло обоим непередаваемое наслаждение. Слова пришли позже, гораздо позже, когда окончательно были стерты разочарования, накопившиеся в душе.

Дженни не давал покоя и несколько омрачал ее счастье один вопрос, и, чувствуя надежные объятия Роберта, она решилась задать его.

— Почему вчера ночью ты оставил меня, Роберт? Ты же наверняка знал, что я чувствую.

— Нет. Я не знал, — мягко возразил он. — Я не мог полагаться на свои чувства и доверять своим выводам, потому что чересчур сильно хотел верить в твою любовь ко мне. Когда Тони отбросил меня в сторону, я увидел страх в твоих глазах, но не любовь. И подумал, что ошибся. Что это я надавил на тебя своей страстью, а ты на самом деле совсем не хочешь принимать мою любовь. При виде твоего лица у меня внутри все сжалось. Я сказал то, что должен был сказать, чтобы объясниться с Тони, показать ему, что я ошибся. Прости меня, дорогая.

— Я всегда ненавидела насилие. Оно наводит на меня ужас, — сказала она.

— Я тебе обещаю, что больше такого не будет. И очень сожалею, что подрался с Тони. Это было бессмысленно. Глупо. Я был потрясен, увидев тебя в постели с ним, а когда он вылетел за мной, то просто уже не выдержал.

— А зачем ты зашел в мою комнату? — с любопытством спросила Дженни.

— Я крепко запомнил, как ты ответила на мой поцелуй. Это уже не была моя выдумка, слишком он был реален. Поэтому я приехал домой, чтобы откровенно поговорить с Тони, сказать ему, что хочу заняться бизнесом с тобой, что пусть победит достойнейший из нас и так далее, и так далее. Только его не было у себя. Я молил Бога, чтобы Тони не оказался в твоей комнате, но нашел его именно там. Это была адская минута, любовь моя.

Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его, словно желая стереть неприятные воспоминания.

— Для меня существовал только ты, Роберт. Ни с кем и никогда я ничего подобного не испытывала. Ты вошел в мое сердце почти с первых минут нашей встречи. Ты же знаешь, я даже была готова отдаться тебе, — робко добавила она.

— Ты просто не знаешь, как я хотел тебя, как чертовски трудно было мне сдерживаться, разбираясь, что хорошо, что плохо. Но уверяю тебя, теперь я сделаю все, чтобы тебе было хорошо со мной.