Шэрон Крум: Стильные штучки Джейн Спринг

Мартини уже дожидалось их. Оба отпили по глотку из бокалов, и Майк Миллбанк тихо наклонился к своей белокурой спутнице. Между ними трепетало пламя свечи.

— Джейн, я бы хотел еще раз тебя поблагодарить. И еще раз перед тобой извиниться. Я в тебе сомневался, но ты все сделала просто здорово.

— Спасибо, Майк.

— Но, признаться, мне не дает покоя один вопрос. Относительно твоей… м-м-м-м-м, стратегии.

— Да?

Майк Миллбанк по-полицейски сложил руки на груди — так он всегда делал, когда допрашивал подозреваемых.

— Что у тебя за маскировка?

— Что, прости? Ты о чем?

— Я про туфли. Про перчатки. Про голос. Про волосы. Зачем тебе все это понадобилось?

Джейн сделала еще один глоток — и впервые за прошедшие две недели заговорила обычным голосом. Своим собственным, низким, уверенным, обычным голосом. Никаких пузырьков, никакого меда, никакой Дорис.

— Господи, как у меня болят ступни, — сказала она и потерла ногу. — Ты и представить себе не можешь, что это такое — носить туфли на высоких каблуках по пятнадцать часов в день.

Инспектор Майк Миллбанк довольно улыбнулся:

— Значит, ты все-таки не сошла с ума?

— Нет. А ты что, думал, я спятила?

— Нет. Хотя многие и подозревали.

— Я догадывалась.

— Расскажи мне, зачем ты это сделала?

Джейн покраснела.

— Ну, ты же сам знаешь. Чтобы выиграть дело. Все же об этом говорят.

— Все, но не я. Я думаю, что дело тут не в судебном процессе.

— Почему нет? — прищурилась Джейн. Ей было интересно знать, догадается ли хитроумный инспектор, где кроется истина. Ей было одновременно интересно и страшно.

— Потому что ты слишком умна для того, чтобы прибегать к таким жалким уловкам. Ты бы и так выиграла это дело.

— Ну, ручаться было нельзя.

— Джейн, будь со мной откровенна. Почему ты это сделала?

Девушка смотрела через плечо Майка Миллбанка, якобы разглядывая музыкантов.

— Я не могу рассказать тебе правду. Мне неловко.

— Послушайте, леди, я же полицейский. Я только тем и занимаюсь, что слушаю истории, которые неловко рассказывать. Я умею это делать.

— Ну, не такие, как моя.

— Попробуй, Джейн.

Она отрицательно покачала головой.

— Хорошо, если ты не хочешь открыть мне душу, я тебе сам все расскажу.

Тут Джейн не на шутку испугалась.

— И вот что я тебе поведаю. Судя по уликам, ты превратилась в Дорис Дей для того, чтобы получить то, что есть только у нее.

Джейн кивнула, но продолжала смотреть на оркестр.

— И получила желаемое?

Она повернулась и посмотрела инспектору Миллбанку прямо в глаза:

— Да, думаю, что получила.

— Знаешь, Джейн, должен признать, что я просто восхищаюсь твоим самообладанием. Я знаю очень мало женщин (если не считать психопаток и серийных убийц), которые бы решились полностью измениться лишь для того, чтобы получить то, к чему стремятся.

— Хороший солдат не дезертирует с поля посреди битвы. Так учил меня мой отец. Он генерал. Так что раз уж я начала, то просто должна была довести дело до конца. Сражаться до тех пор, пока победа не будет за мной.

— Понятно. А теперь, когда ты выиграла битву, что ты собираешься делать? Вернешься обратно? Станешь прежней?

— Сначала я так и собиралась поступить, но теперь даже не знаю. Мне нравится быть Дорис. Но и по Джейн я тоже скучаю. Я не знаю. А ты что мне посоветуешь?

Майк Миллбанк взял руку девушки в свою.

— Я думаю, надо попробовать как-нибудь соединить Джейн и Дорис. Мне нравятся и та, и другая. Вот смотри: Джейн — она очень умная, она независимая, она умеет жить собственным умом, она любит свою работу. А Дорис — терпеливая и добрая. И юбка ей очень идет. Ты вполне можешь быть и той, и другой — одновременно. Ты и сама это знаешь.

Джейн Спринг показалось, что она сейчас разрыдается. Все правильно, она вполне может быть и той, и другой. И она будет разной.

Она будет самой лучшей.

И Майк Миллбанк в этом ни капельки не сомневался.

Когда они вернулись к дому Джейн, снегопад уже кончился. Во всех окнах перемигивались огоньками рождественские гирлянды. Просто волшебная сказка. Джейн, переходя улицу, взяла Майка за руку и так дошла до самой парадной.

— Ну, спасибо за очаровательный вечер, Майк, — сказала она сладчайшим голоском.

Майк Миллбанк закатил глаза и громко захохотал. Джейн в течение двух часов оставалась Джейн, а теперь снова превратилась в Дорис. Он же полицейский, он должен был предвидеть такой поворот событий.