Вера Колочкова - Партия для ловеласа

Быстро раздевшись, он встал под душ и с наслаждением закрыл глаза, ощущая, как по разгоряченному, выбросившему за эту прогулку через пот все ненужные шлаки телу стекают жесткие водяные струи, освобождая кожные поры для дальнейшей здоровой жизни. Ух, хорошо! А плотный жарено-чесночный запах нагло проник уже и в ванную, и щекочет ноздри, и дразнит желудок, выделивший в ответ положенный ему по человеческой физиологии пищеварительный сок.

— Вероничка, ты у меня не жена! Ты у меня сорок восемь килограммов чистого золота! — развалясь в толстом махровом халате на кухонном мягком диванчике, улыбнулся Игорь в ее обтянутую зелеными лосинами попку, фигурно выпяченную от наклона корпусом вниз перед открытой дверцей духовки.

— Не смеши, а то уроню… — все-таки засмеявшись, проговорила Вероника, доставая из духовки горячий противень. Курица, золотисто зарумянившись, до сих пор гордо шкворчала на нем в собственном соку, словно представляла собой в данный момент наивысший эталон, пиковую точку их семейного воскресного счастья, обсмеянного старательно, как вдруг подумалось Игорю, Ильфом и Петровым с их литературно-классическим «Мусик, когда будет готов гусик…». Вот зря, зря они осмеяли это счастье-то. Потому что, если разобраться, ничего тут смешного и нет, а есть одно только сплошное, пусть и ограниченно-физиологическое, но все-таки удовольствие, которое как раз и является, как его ни называй, наиважнейшей составляющей этого самого семейного счастья…

— А давай-ка ее, голубушку, сюда, да побыстрее! — потер плотоядно руки Игорь. — Сейчас, сейчас мы с ней расправимся! У меня там футбол через двадцать минут начнется…

— Да ладно тебе, футбол! — весело обернулась к нему Вероника. — Знаю я твой футбол! Сейчас усядешься в кресло и заснешь моментально часика примерно на два. Как раз к окончанию матча и проснешься!

— Нет, малыш, ты не права. Не засну. Слишком уж игра ответственная сегодня.

— Ну-ну, посмотрим…

Ровно через двадцать минут, уже развалившись в широком удобном кресле перед телевизором, Игорь опять ощутил в себе прилив прежнего довольства своей жизнью, такой благополучно-устроенной, такой физиологически-здоровой, такой удобной и правильной. Яркое зимнее солнце, преломляясь лучами сквозь морозное стекло и красивые ажурные портьеры, ласково-игриво заглядывало в глаза, било прямиком в верхние веки и все цеплялось за них ненавязчиво, и тянуло, тянуло вниз, уговаривая на сладкий и сытый послеобеденный сон. Из последних сил сопротивляясь этим уговорам, он пару раз встряхнул головой и попытался как-то включиться в голос футбольного комментатора, но солнце оказалось сильнее. Навалилось, обволокло сонно-желтой одурью и все-таки унесло в расходящуюся под веками оранжевыми кругами дрему — права оказалась его жена Вероника. Умница Вероника, красавица Вероника, чистое золото Вероника…

Он и в самом деле уснул бы крепко и надолго, если б не этот телефонный звонок. Словно ножом прорезывая тончайшую грань между легкой, до сих пор сопротивляющейся коварному солнцу дремой и основательным уже сном, он прозвучал будто откуда-то издалека и долго, главное, так надрывался — абсолютно нагло и настырно. Ну не хочет он отвечать, лень ему… Отстаньте… Пусть Вероника ответит, что ли… Там же, на кухне, есть параллельная трубка…

Он все-таки заснул. Коротко, но будто провалился куда. А через пять минут, вздрогнув, проснулся вдруг, словно кто-то неведомый подошел сзади и подпихнул его кулаком в бок. И вмиг приплыла в голову непонятно откуда взявшаяся тревога, будто он должен, непременно должен был что-то такое сделать… Что же… Что же… А! Телефон только что звонил! Наверное, надо все-таки взять трубку и ответить…

Он и взял эту трубку. Потом долго еще вслушивался в незнакомый мужской голос на том конце провода и никак не мог понять, о чем таком несусветном он бормочет так ласково ему в самое ухо и почему его жена, его Вероника, вдруг так незнакомо, так отчаянно-волнующе, на одной только вибрирующей ноте выговаривает в ответ этому голосу какие-то слова, и до не проснувшегося еще сознания все почему-то не доходило, что слова ее направлены навстречу именно ему, этому ласковому мужскому голосу. А потом наконец дошло. Только странно как-то дошло, потому что подумалось вдруг — зачем он взял в руки эту распроклятую трубку…

— Господи, да ну придумай чего-нибудь, Вероничка! У тебя что, фантазия совсем не работает? Или твой муж из этих, из суперревнивых лохушников, да? — хохотнул в трубке голос и тут же добавил почти плаксиво: — Ну Вероничка, ну солнышко… Ну, пожалуйста… Давай поедем ко мне, а? Я так соскучился…