Пэнси Вейн - Неслучайная встреча

Присев на корточки, Эдит механически пропалывала густо заросший сорняками бордюр из анютиных глазок. Нежаркое августовское солнце ласково пригревало ее темноволосую голову.

Не привычные к подобной работе пальцы делали свое дело старательно, хотя и не особенно ловко.

Эдит сказала себе, что не встанет, пока не дойдет вдоль левой стороны дорожки до калитки, и только тогда сделает перерыв. Она надеялась, что под благотворным воздействием физического труда успокоится и будет готова к общению с бабушкой.

Едва переступив порог бабушкиного муниципального домика, Эдит бросила сумку на плетеный диванчик и, торопливо чмокнув Бланш в морщинистую щеку, побежала переодеваться в старую тенниску и джинсы, отклонив бабушкино предложение отдохнуть с дороги и попробовать свежей ежевики со сливками. Нет, сказала Эдит, близится полдень и полоть будет слишком жарко.

Так она рискнула огорчить бабушку. Та еще некоторое время ходила за ней с тарелкой, полной спелых чернильно-черных ягод, а потом махнула рукой и занялась своими делами.

Эдит требовалось время, чтобы взять себя в руки и успеть стать прежней Эдит. Если не получится, она сможет сослаться на усталость после трудовой недели. Вообще-то не в бабушкиных правилах донимать ее расспросами, она просто молча устремляла на лицо внучки свои черные глаза, и Эдит словно кто-то тянул за язык. Она и сейчас может не удержаться и выболтать причину своего угнетенного настроения. А этого делать ни в коем случае не следовало.

Из раскрытых окон бабушкиного коттеджа летели в сад звуки «Времен года» Вивальди.

Бланш, в ожидании, пока внучка закончит заданный самой себе урок, не теряла времени даром — поставила тушиться баранину с овощами и приступила к своему обычному комплексу упражнений по системе йогов.

— Мисс Грэхем, вы совершенно заработались в своем Форин-офисе! — кричала она, с трудом переводя дыхание. — Ты и правда выглядишь очень бледной, Эдит. Совсем не бываешь на воздухе. Конечно, поработать в саду полезно, но главное — не переутомляться. Боюсь, мои анютины глазки так привыкли к сорнякам, что не смогут без них существовать. Не перетруждай себя, моя дорогая, встань, подними руки ладонями к солнцу, вдохни, выдохни, выпусти весь негатив…

— Бабушка, не разговаривай во время занятий, это вредно, ты собьешься с дыхания! — прокричала в ответ Эдит, вытирая пот со лба и представляя, как бабушка, лежа на циновке, поднимает по очереди ноги, обтянутые темно-зелеными лосинами, и старательно оттягивает носки.

Если бы, и правда, можно было выпустить из себя весь негатив и снова стать легкой, невесомой, беззаботной…

Вчера ночью Эдит впервые отдалась мужчине и вот теперь чувствовала себя далеко не счастливой. Этим мужчиной был ее жених Сесил Лайтоллер, которого она знала всю жизнь.

Познакомились они еще в детстве. Их отцы служили в британском посольстве в Кении.

Эдит было тогда шесть лет, а Сесилу восемь.

Дети резвились в посольском саду, плескались в бассейне, кормили бананами ручных обезьянок. Когда семьи вернулись в Англию, Сесила отправили в один из привилегированных колледжей, но он писал Эдит едва ли не каждый день и жаловался на свое одиночество, идиотские порядки и злых учителей. Эдит его утешала.

Каникулы они почти всегда проводили вместе. Высокий, голубоглазый, светловолосый Сесил ходил за темненькой, темноглазой Эдит как привязанный, сопровождаемый одобрительными взглядами тех и других родителей. Эдит не отличалась общительностью, в школе у нее не было близких подруг, а с другом детства ей всегда было просто и весело.

Сесил в колледже делал отличные успехи.

Эдит тоже училась старательно и добросовестно, но без труда ей ничего не давалось. Потом Сесил поступил в Кембридж. Эдит же по совету отца поступила в секретарский колледж при Форин-офисе. К этому времени ее родители снова уехали работать за границу, и девушка осталась одна в лондонской квартире. Родители Сесила немедленно взяли ее под свое крыло.

Эдит часто проводила выходные в их загородном доме. Иногда Сесил приезжал за ней из Кембриджа на своем «ягуаре», который отец подарил ему на день рождения, и они ехали в театр или ужинали в ресторане.

В университете Сесил пользовался популярностью. Он обзавелся друзьями и на все вечеринки приглашал Эдит. Окруженный со всех сторон бойкими девицами, поддерживая с ними шутливый разговор, он время от времени отыскивал взглядом Эдит и заговорщицки улыбался ей, отчего у нее становилось тепло на душе. Когда он обнимал кого-нибудь из девушек за плечи или чмокал в щеку, она делала равнодушное лицо, хотя и ощущала укол в сердце. Ее мама звонила ей из Рима и спрашивала — не вертится ли рядом с Сесилом какая-нибудь назойливая девица? Мать Сесила относилась к Эдит, как к своей дочери. Все молодые люди из окружения Сесила считали Эдит его подружкой и избегали оказывать ей явные знаки внимания. Словом, задолго до того, как он сделал ей предложение, Эдит не представляла себе другого мужа…