Джоанна Флюк: Убийство в сахаре

Налив Мойше воды и насыпав корма, Ханна плеснула себе в чашку крепкого кофе, присела за кухонный столик (еще пара лет, и он превратится в настоящий антиквариат) и задумалась над тем, что делать с тефтелями Эдны Фергюсон. Раз уж про них забыли по ее вине, значит, она сама и должна найти время, чтобы их приготовить. Одно ясно как день: если Эдна не найдет в книге свой рецепт, пощады от нее не жди.

Ханна заглянула в кружку. Пусто. Она даже не заметила, как выпила весь кофе. Сейчас, пока она еще не совсем проснулась, самое время принять душ и одеться. Будут подгонять мысли о второй чашке кофе.

Когда Ханна вернулась в кухню, секундная стрелка кухонных часов в форме яблока успела обежать циферблат всего двенадцать раз. Вместо ночной рубашки на ней были джинсы, темно-зеленый свитер и тяжелые ботинки на лосином меху — в таких мороз первой по-настоящему холодной недели декабря нипочем. Подсушенные полотенцем волосы рассыпались копной рыжих кудряшек.

— Кофе, — блаженно прошептала Ханна, втянув носом ароматный пар и сделав долгожданный глоток, — почти так же прекрасен, как…

Но подобрать сравнение она не успела — зазвонил телефон.

— Мама! — пробормотала Ханна таким тоном, точно занозила палец, и потянулась снять трубку. Автоответчиком здесь не отделаешься — только отсрочишь неизбежное. Делорес Свенсен была неутомимой женщиной. Если она хочет поговорить со своей старшей дочерью прямо сейчас, то не уймется, пока та не снимет трубку.

— С добрым утром, мама, — с натужной бодростью сказала Ханна. Потом села на стул. Все знали, что разговор с Делорес длится не меньше часа.

— С добрым утром, дорогая. Судя по голосу, ты сегодня встала с нужной ноги. — Делорес заметила тон Ханны и поспешила нацепить на нее ярлык. — Я знаю, ты сейчас по горло занята этим рождественским ужином, вот я и подумала: позвоню, спрошу, чем могу тебе помочь.

Ханна насторожилась. Если Делорес предлагала свою помощь, значит, ею двигали корыстные мотивы.

— Спасибо, мама, только все уже сделано.

— Как же иначе! Милая, ты такая организованная. Я тебе не рассказывала, что Луэнна достала антикварную серебряную лопатку для торта эпохи Регентства [1] Период истории Великобритании с 1811 по 1820 г., когда страной вместо своего душевнобольного отца Георга III правил принц Уэльский (будущий король Георг IV), называвшийся тогда принцем-регентом. ?

— Нет, — ответила Ханна. Она отошла к столу, чтобы налить себе еще кофе, немилосердно растянув при этом телефонный шнур. Луэнна Хэнкс была помощницей Делорес и Кэрри в «Бабушкином чердаке» — магазине антиквариата, который две дамы открыли по соседству с кафе Ханны. Никто лучше Луэнны не умел скупать антиквариат на аукционах.

— Я подумала, что эта лопатка могла бы тебе сегодня пригодиться. У нее рукоятка в виде чудной старомодной рождественской елочки.

— Ты же говорила, она эпохи Регентства.

— Ну да, дорогая.

— Вот не думала, что в эпоху Регентства в Англии наряжали елку.

— Конечно, не наряжали. Но не забывай, что регентствующая королева была немкой. И так как эту лопатку сделали для придворного сервиза, ее украшает прелестная немецкая рождественская елочка.

— Мило, — сказала Ханна. — Она бы в самом деле пригодилась.

— Я знала, дорогая. Когда я ее вчера показала Уинтропу, он сразу сказал, что такой лопаткой нужно разрезать торт по рецепту той эпохи.

При упоминании «друга сердца» матери Ханна поморщилась. Хотя доказательств у нее не было, ее не оставляло смутное подозрение, что «Винни», как его называла ее племянница Трейси, на самом деле был просто жуликом. Она попросила Нормана Роудса (сына Кэрри, с которым Ханна изредка ходила на свидания) узнать о нем что-нибудь через Интернет. Норман ничего подозрительного про английского лорда, смеху ради заехавшего в Лейк-Иден, не нашел.

Ханна решила сосредоточиться на насущных проблемах.

— Конечно, лопатка для торта — это здорово, но ведь никто не собирался печь торт эпохи Регентства.

— Собирался, дорогая. Ты забыла про Шоколадное Сияние леди Гермионы.

— Леди Гермионы?! — выпалила Ханна на такой высокой ноте, что руководителю хора школы Джордан Хай, определившему ее в альты, стало бы стыдно. — Какой еще леди Гермионы? Этот торт придумала я, и ты это отлично знаешь!

— Знаю, знаю. Видишь ли, в чем дело… Милая, эта лопатка стоит кучу денег, и кому попало я ее не доверю. Поэтому пришлось немного схитрить.

— Немного — это насколько?