Санта Монтефиоре: Французский садовник

— Его надо хорошенько вычесать, — сказала девочка. — Я спрошу Джереми, можно ли нам отвести ослика к себе и почистить.

— Здорово придумано, — согласился Гас. — Мы можем водить его гулять на веревочке.

— Да, и кормить. Он будет нашим другом.

— Думаю, ему это понравится, — одобрительно добавил Дэвид. — Леденцы явно пришлись ему по вкусу.

Прижавшись лбом ко лбу Чарли, Гас шепотом попросил у ослика прощения. Похоже, Чарли его понял. Он довольно засопел, фыркнул и повел длинными ушами. Когда дети с отцом продолжили путь к лесу, ослик проводил их до ворот и смотрел им вслед, пока они не исчезли за деревьями. Гас буквально сиял от радости. Ему удалось исправить прошлые ошибки. Воодушевленный своей победой, он бежал по извилистой тропинке, перепрыгивая через сухие ветви, коряги и низкие кустики ежевики. Сторм шла рядом с отцом, внимательно высматривая среди листвы крошечных эльфов. Бредя по лесу, Дэвид задумался, почему раньше ему вечно не хватало времени на эти простые радости. Заходящее солнце позолотило верхушки деревьев, тени опустились ниже, окутав путников полумраком, и Дэвид вдруг необычайно остро ощутил, что именно здесь его дом. Здесь, с семьей. И что бы ни случилось, он готов сражаться, чтобы вернуть ее.

Миранда с Генриеттой разместились в гостинице «Беркли», в светлом просторном номере, выходившем окнами на оживленные лондонские улицы. «Харви Николз» находился всего в квартале отсюда, а «Хэрродз» немногим дальше. Миранде впору было петь от радости: заветная цель была близка, запах дорогих духов почти касался ее ноздрей. Но вместо эйфории она испытывала подавленность. Все ее мысли занимала история Авы Лайтли и Жан-Поля, безысходность их любви. Их трагедию Миранда переживала как собственную.

Великолепие гостиницы привело Генриетту в восторг. Торопливо обежав комнаты, она изумленно застыла на пороге мраморной ванной, глядя во все глаза на стройный ряд маленьких бутылочек с ароматическими маслами «Молтон Браун», крошечные мыльца и швейный набор. Прижав к груди белый пушистый купальный халат, она закружилась в вальсе, словно держала в руках изысканное вечернее платье.

— Здесь есть даже тапочки! — восхищенно взвизгнула она.

— Наверху тут плавательный бассейн, если тебе вдруг захочется поплавать, и спа-салон. Обязательно сходи на массаж.

— Мне никогда еще не делали массаж, — покраснев, призналась Генриетта. — Просто не представляю, как бы я могла раздеться перед незнакомым человеком. И потом, я такая толстая!

— Не глупи, Этта. Здесь делают массаж людям в десять раз толще тебя. Пойдем, я настаиваю. Завтра в шесть, когда мы будем вконец измочаленные, отправимся на массаж. Я точно иду. — Генриетта внимательно посмотрела на подругу. Миранда улыбалась, но за ее деланной веселостью скрывалось страдание. Даже чудесная перламутровая кожа ее казалась мертвенно-серой. Генриетте не хотелось донимать подругу расспросами. Она надеялась, что Миранда видит в ней близкого человека, которому можно довериться. Друга, такого как Трой, который всегда будет рядом, в горе и в радости. Настоящий друг тот, на кого ты можешь положиться, кто не перестанет любить тебя, что бы ни случилось. Генриетта надеялась, что Миранда позволит ей доказать свою дружбу.

Вечером, облачившись в халаты, они поужинали у себя в номере. Официант привез еду на тележке. Накрытые серебряными крышками блюда были горячими. Восхищенная Генриетта выпила слишком много вина и съела все, что лежало на тарелке, включая стручок острого перца, который терпеть не могла.

— Прости, друг из меня никудышный, — произнесла Миранда, выпив для храбрости бокал вина. — Думаю, до тебя уже докатились слухи о том, что мы с Дэвидом теперь живем порознь. Он спал с одной моей давней подругой, и я поймала его на этом. Эту женщину я знала с самого детства. Их связь длилась несколько месяцев.

— Я слышала что-то в этом духе. Но не хотела расспрашивать…

— Мы с Блайт не виделись долгие годы, а потом неожиданно столкнулись в Лондоне. У нее сын одного возраста с Гасом.

— Ты не ожидала такого предательства от подруги.

— Наши отношения нельзя считать настоящей дружбой. В школе мы действительно были близки, но с тех пор много воды утекло. Теперь мы совершенно разные люди. Нас связывают общие воспоминания о школе, но, кроме Гаса и Рейфела, у нас нет ничего общего. Ах да, забыла упомянуть Дэвида.

— Я тебе очень сочувствую.

— Спасибо. Жизнь сплошной бред, если вдуматься. Я бы тебе все рассказала, но прежде мне нужно было разобраться в себе. Что ж, по крайней мере Дэвид извинился.