Сергей Щипанов: Мы искали друг друга

— Ну, конечно, Боткин им виноват! Так вам и надо — меньше будете бормотухи жрать.

— Нам так и надо, а вам?

Рудику и Татьяне, как видно, доставляло удовольствие пикироваться.

— Меня выпивка не колышет. А вот как я без блинчиков буду! Мне мама по утрам всегда блинчики печет, — капризно протянула Таня.

— С маслицем или со сметанкой предпочитаете? — съехидничал Рудик. — А может, лучше шашлычок, или цыпленка-табака? Под водочку-с.

Стало ясно, что подошло время обеда.

С девушками приятели расстались возле бокса — небольшой, на два места, пристройке с выходом во двор.

— Во, кучеряво живут! — восхитился Рудик. У него явно созрел дерзкий план. — Макс, нам, кажется, повезло! Ты просек? Мы же можем там…. По очереди.

Макс покачал головой.

— Как ты это себе представляешь?

— Не боись. Все продуманно. Один вечер вы с Сашей гуляете во дворе, другой — мы. Ты ведь на Сашу, глаз положил? Но… я не настаиваю — бери, если хочешь, Татьяну… Нет, не хочешь?

Макса покоробил столь откровенный цинизм. Он, конечно не ханжа, однако… А вот ловеласу Рудику, похоже, было все равно, где и за кем волочиться. Тот не видел особой разницы между инфекционной больницей и курортным пансионатом, в котором соседи по номеру договариваются о графике любовных свиданий.

— А если зайдет кто?

Макс пытался отговорить приятеля от явной авантюры.

— Если, если…. Что ты заранее усложняешь. Никто вечером туда не заходит. Ну, можно придумать, как дверь запереть… Макс, не желаешь сам — не надо, ты только Сашу вытащи погулять.

После ужина, когда сгущаются романтические сумерки, зажигаются фонари и на окна ложатся дырчатые тени от деревьев с еще не полностью облетевшей листвой, жизнь в корпусах «Заразки» замирает. В это пограничное время пациенты острее переживают разлуку с родным домом, наиболее чувствительные шмыгают носами, отворачиваются к стене или считают на потолке трещины. Разговаривать никто не хочет, читать или резаться в карты тоже. Так проходит час. И… жизнь берет свое: начинается движение, кто-то, в двадцатый раз, вспоминает любимую хохмочку, остальные подхватывают — пошло-поехало!

Рудик чуть не за шиворот вытащил Мака из палаты:

— Проводим разведку боем!

Вздыхая и чувствуя себя вызванным к доске двоечником, Максим покорно поплелся за приятелем.

— Посидим с часик у них, а там по обстановке…. Если все на мази будет, я тебе подам знак — предложишь Саше прогуляться, ну и…

— Они же всегда вместе гуляют, — возразил Макс.

Рудик отмахнулся:

— Ты думаешь, они друг другу не надоели еще? За столько дней.

Максим не нашелся, что ответить. Ему ужасно не хотелось выглядеть недотепой в глазах Рудика, но вот так, сходу…

— Ты решил, что я сразу в койку ее потащу? — Рудик усмехнулся. — Это не тот контингент. Тут время нужно… Думаю, двух дней хватит.

В боксе было уютно. Даже спрессованный запах карболки, которым за долгие годы пропитались здешние стены, в сочетании с ароматом яблок (больничные палаты всегда пахнут карболкой и почему-то яблоками) не портил впечатления. Вероятно, дело тут было не столько в самом помещении, сколько в его обитательницах.

Они сидели тет-а-тет, на своих кроватях: яркая блондинка Татьяна и шатенка Саша — не столь эффектная, но… Да, чего там! В любой женщине есть нечто, а в девятнадцать лет — тем более. У каждой на подушке лежала раскрытая книга, переплетом вверх. Макс машинально отметил, что читают их новые знакомые: «Отель. Аэропорт» Хейли у Тани, «Скажи смерти нет» Кьюсак — у Саши. Название второй книги и фамилия автора Максу ни о чем не говорили.

— Привет, привет! Вы нас не ждали, а мы вот они! — в обычной своей манере тараторил Рудик, по-хозяйски оглядывая помещение. — Грандотель! Макс, почему нас с тобой в сарае держат, а другим — такие хоромы?

— Заходите, присаживайтесь, — пригласила приятелей Татьяна. — Хоромы, конечно, царские. Наверное, мы с Сэнди особенно заразные, вот нас и изолировали. Не боитесь?

— Зараза к заразе не пристанет, — ответил Рудик и плюхнулся рядом с Таней. — Макс, ты чего как не родной! Садись!

— Садитесь, Максим, — сказала Саша, пододвигаясь к краю.

— Мы же договорились, никаких «выканий», — укорил ее Рудик.

За подругу ответила Татьяна:

— Тогда придется выпить на брудершафт.

Она достала из тумбочки двухлитровую банку абрикосового сока:

— Вот!

— О, если не ошибаюсь — это бургонское урожая тысяча восемьсот… дремучего года! — дурашливо воскликнул Рудик.