Светлана Лубенец - Принцесса грез

– Выполняйте движения, как на суше! – скомандовала инструктор, миловидная девушка Татьяна, то и дело потрясая копной ярко-рыжих волос. – Высоко поднимайте бедро и ставьте ногу на всю стопу! Помогайте себе руками!

Алена попыталась сделать несколько движений ногами. Это оказалось необычайно трудно. Вода сковывала ее члены, будто тугой кисель или клейстер. Девочке показалось, что ее засасывает в коричневую жижу, как в настоящее болото.

Потом пришлось зайти в воду по шею и делать махи руками. Руками получалось лучше, но тоже не так, как хотелось бы. Вода по-прежнему казалась неприятно густой. Алена делала упражнение за упражнением, но вода, которую она всегда так любила, сегодня почему-то вдруг превратилась во врагиню. Она сопротивлялась всем действиям девочки и плотоядно чавкала.

Когда потребовалось лечь плашмя на воду и опустить в нее лицо, Алена по-настоящему испугалась. Она, которая всегда запросто ныряла с вышки, сейчас почему-то не могла заставить себя опустить лицо в этот жуткий вязкий кисель.

– Лицо опускаем! Опускаем! – требовал голос инструкторши. – Всего на минутку! Потом делаем выдох в воду и поднимаем голову!

И Алена решилась. Она всегда так делала, когда плавала, и никогда ничего ужасного с ней при этом не случалось. Не случится и сейчас.

Девочка глубоко вдохнула и опустила в воду лицо. Выдохнуть она не успела. Соленая минеральная вода тут же хлынула ей в нос и рот. Кроме того, в этот раз она почему-то не желала держать Алену. Ржавая железистая жижа сомкнулась над девочкой, и она начала плавно опускаться вниз. Вокруг ее тела роились многочисленные пузырьки. Алена успела подумать, что это было бы, наверно, красиво, если бы вода была прозрачной. А коричневое пузырение напоминало кипение какого-нибудь супа-пюре. Горохового или фасолевого. Алена решила, что больше все-таки похоже на суп из красной фасоли и… выпала из действительности.

Алена долго не могла понять, где находится и что с ней произошло. Глаза по-прежнему раскрывались с трудом. Похоже, веки опять здорово опухли. Неужели она плакала? Зачем? Отчего? Вот же рядом с ней Степан, любимый человек… Блестят стекла его очков… Нет, это не его очки… Над ней склонился врач, Иван Сергеевич. Разве она заболела? Да, наверно, заболела… Тело кажется странно дряблым, как трясущийся студень. Вот, даже руку не поднять. Похоже, не стоит и пытаться… еще развалится на молекулы…

Алена то проваливалась в тягучий липкий сон, то выныривала в реальность, такую же вязкую и неправдоподобную, как сновидение. Иногда ей казалось, что сквозь узкую щелку век она видит маму. Это явно было игрой воображения. Мама – в Санкт-Петербурге. У нее серьезная работа.

Чаще Алена находилась в полной тишине, но случалось, что голоса нескольких людей, переговаривающихся рядом с ней, сливались в один сплошной гул. Иногда Алена выхватывала страшные слова: «тяжелое отравление», «интоксикация», «транквилизаторы», «строфантин», «кокарбоксилаза» и очень сочувствовала тому человеку, которого чем-то отравили. Вот у нее, наверно, просто высокая температура и потому ей так плохо. Каково же тем, у кого отравление!

Когда она засыпала вновь после этих раздумий, ей виделись странные амебообразные существа, возможно, те самые строфантины с кокарбоксилазами и интоксикацией.

Однажды Алена проснулась и наконец совершенно четко разглядела маленькую белую комнату, очевидно, больничную палату. Она чуть шевельнулась, и к ней тут же метнулся кто-то, кого она еще не успела рассмотреть, и прижал ее голову к своей груди. Запахло родным. Мамой.

– Аленушка… ну наконец-то… – прошептала она и принялась целовать Аленинино лицо. Потом отстранилась и, пристально вглядываясь в глаза дочери, спросила: – Ну как ты?

Алена подумала и сказала:

– Нормально. А я что, в больнице?

– Нет, ты по-прежнему в санатории. Это специальный бокс. Тут… всякие пациенты бывают… Все предусмотрено… – Мама ласково провела по Алениным волосам и осторожно спросила: – А ты, девочка моя, неужели по-прежнему так сильно переживаешь?

Алена опять задумалась. Переживает ли она? О чем? Нет, ей вовсе не о чем переживать. У нее как раз все хорошо, как никогда. Она так и сказала:

– Нет, не переживаю. Вернее, переживаю, но не то.

Конечно, она не станет рассказывать маме о Степане. Она все равно не поймет. Обязательно скажет, что надо думать об учебе, а не о мальчиках, что мальчики подождут, а образование ждать не будет. Все это Алена уже слышала тысячу раз. Вторую фразу про переживание она, конечно, сказала зря. Мама сразу перепугалась.