Нина Бодэн - Знакомые страсти

Малышка не поверила ни единому его слову.

— Хочешь сказать, с другой женщиной? — спросила она.

— Не будь, черт побери, вульгарной!

Неожиданный переход от элегической грусти к злости изумил и напугал Малышку. Она отпрянула, когда он закричал, и опрокинула его бокал с шампанским. Теперь глаза Джеймса, мгновенно высохнув, полыхали желтым огнем. Ей пришло в голову, что у него тигриные глаза!

— Вот видишь! — бушевал он. — Ты не можешь понять. Ты ничего не понимаешь, иначе не была бы такой жестокой. Ты ничего не понимаешь. Ничего, ничего! Все последние месяцы я был в отчаянии. Нет, ты ни разу не изменила своей доброте, но я возненавидел ее! Снова и снова я видел, что тебе хочется сказать: «Несчастный старик!» Ты думала только о том, как бы продлить мне жизнь, вот что значила твоя доброта. Ты не сводила с меня глаз, когда я наливал после обеда вторую рюмку бренди, ты покупала мне маргарин вместо масла. Ты обращалась со мной, как с треснувшей старинной вазой. Или как с полезной машиной, которая требует ремонта. Хороший муж, хороший добытчик — неужели это все? — Некоторое время Джеймс качался взад-вперед. — Я хочу побыть еще кем-нибудь, пока не умер, — простонал он.

Малышке пришло в голову, что он пьян. Вино за ужином, бренди потом, теперь шампанское. Или он сошел с ума? Он, Джеймс, много работал, домой приходил за полночь, выходные тоже проводил на службе. Ей вспомнилась одна из шуток, совсем не глупых, ее отца: Для мыслящего человека работа — смерть. Подавив рвавшийся наружу испуганный смешок, Малышка сказала:

— Извини.

Джеймс взял себя в руки, но это произошло не без заметного физического усилия, ибо он крепко сцепил пальцы и пару раз набрал полную грудь воздуха.

— Господи! Господи! Извини. Я не хотел. Мне не надо было злиться и упрекать тебя. В теперешних обстоятельствах у меня нет на это права! — Как ни странно, он улыбнулся ей одновременно застенчиво и лукаво и по-мальчишески виновато. Потом разжал пальцы и провел рукой по редеющим волосам. — Милая моя Малышка, глупенькая гусишка, я все испортил! А ведь мне больше всего хотелось расстаться с тобой по-дружески. Как полагается цивилизованным людям. Но суть в том, или была в том, что я понятия не имел, какой выбрать тон. Печальный, деловой, злой? Говорить тихо или громко? Если я был похож на паршивого актеришку, то лишь потому, что прежде мне не приходилось делать ничего подобного. Наверно, было бы лучше, если бы я написал тебе письмо и изложил в нем условия, на которых намерен расстаться с тобой, чтобы у тебя было время спокойно их обдумать. Как я уже сказал, мне не нужен развод. На самом деле я хочу, чтобы ты оставалась тут, в этом доме, как моя жена. Если тебя это устраивает, то тебе не придется беспокоиться из-за денег. Мне будут платить по британским меркам огромные деньги, но, кроме этого, компания компенсирует поездки в Лондон, ведь мне придется приезжать довольно регулярно, например на конференции, так что, возможно, кое-что перепадет на содержание дома. Если ты готова время от времени принимать тут моих иностранных коллег, которых я привозил бы с собой, то можно было бы договориться о жалованье для тебя как для домоправительницы. Не могу ничего обещать, но если ты не против, я подумаю об этом. Тебе не нужно быть одной. Естественно, я не позволю себе вмешиваться в твою жизнь и в твои отношения с другими людьми. Может быть, купить собаку? Тебе всегда хотелось…

Малышка взяла бутылку и вылила остатки шампанского в свой бокал. Голова гудела. Когда же она поднесла бокал ко рту, губы у нее онемели, словно от кокаина.

— Все не так уж и плохо, правда? Если ты сумеешь приспособиться, у нас обоих будет замечательная жизнь. Я понимаю, это эгоистично, но мне нравится думать, что иногда я смогу сюда возвращаться. Домой! Не в качестве мужа, если только ты сама этого не захочешь, а в качестве любящего друга. Мы могли бы проводить вместе уик-энды или часть каникул Пэнси! По-прежнему отмечать семейные праздники. Это твой конек. Дни рождения, Пасха, Рождество. У тебя здорово получалось! — Его золотистые глаза увлажнились. — Я всегда любил твое Рождество.

Нелепость этого замечания окончательно убедила Малышку в том, что Джеймс сошел с ума. Или она сошла с ума? Встав, она поняла, что напилась. Пол уходил у нее из-под ног. И Малышка любезно проговорила, слыша свой тихий вежливый голосок словно с другого конца земли:

— Извини, Джеймс, больше я не могу. Не думай, что я хочу уклониться от разговора, но мне вправду надо лечь.