Эмили Гиффин: Детонепробиваемая

Он кивает:

– Ага. Мне она правда нравится. У неё хорошая голова на плечах.

– И большое чуткое сердце, – добавляет Дафна.

– Как она выглядит? – интересуется Маура.

Дафна описывает:

– Довольно симпатичная. Прямые каштановые волосы, тёмные глаза и красивая улыбка. Она высокая – как минимум метр семьдесят.

– Здорово быть высоким, – вставляет Тони. Сам он низкого роста и часто сетует по этому поводу. По словам Дафны, в молодости он отлично вел мяч и выполнял трёхочковый бросок. Будь Тони чуть выше, мог бы играть в сборной колледжа по баскетболу.

– Вы знаете что-нибудь об… отце? – спрашиваю я.

– Да. Мы видели фото биологического отца, – отвечает Дафна, искусно поправляя меня, и одновременно подчеркивая, что единственным отцом ребенка будет Тони, а не тот прыщавый подросток, который сначала оплодотворил Эмбер, а потом бросил её и уговаривал сделать аборт. Больше никогда так не оговорюсь. Сестра продолжает: – Выглядит как нормальный обычный парень. Тоже учится в Хофстре.

– И ростом под метр девяносто, – усмехается Тони.

– А что такое открытое усыновление? – докапываюсь я.

Дафна объясняет, что Эмбер останется частью жизни их сына, и добавляет:

– Мы хотим, чтобы он знал свою биологическую мать.

– То есть решение уже принято? – спрашивает папа.

Дафна кивает и поясняет, что они с Тони уже разобрались с большей частью документов и заплатили комиссионные. Потом она говорит:

– Это замечательно, и всё происходит так быстро… У нас очень много дел в следующие несколько недель!

Мама кажется встревоженной, когда задает вопрос, который занимает и мои мысли, но я бы никогда его не озвучила:

– Откуда вы знаете, что Эмбер со временем не передумает и не попытается вернуть ребёнка?

Дафна отвечает терпеливо, но убедительно, как будто сама уже думала об этом, но теперь нашла выход:

– На самом деле, мама, при открытом усыновлении существует меньшая вероятность, что биологические родители передумают. Они мирятся со своим первоначальным решением, так как могут воочию видеть, что ребёнок счастлив. И в некотором смысле, открытые усыновления лучше и для самого ребёнка, потому что ему не придётся всю жизнь задаваться вопросами о биологической матери.

Кажется, Веру аргументы не убедили.

– А есть какие-нибудь ограничения для вашей Эмбер?

– Послушайте, это действительно хорошее агентство, – вступает Тони. — Они помогают в разработке индивидуального плана и основных договоренностей по поводу посещений, писем и звонков. Сейчас мы как раз занимаемся деталями. Но ясно, что у нас с Эмбер нет разногласий. Она хочет видеться с ребёнком несколько раз в год, а не торчать у нас каждый день. Она хочет идти дальше и жить своей жизнью.

– Да, но что вы скажете вашему сыну? – упорствует мама. – Не запутает ли его эта карусель?

Я вижу некую иронию в том, что наша нестандартная мать сбита с толку столь необычной договорённостью. Судя по выражению лица Мауры, она думает о том же. Но Дафна, сохраняя терпение, говорит:

– Мама, давай разберемся. Путается ли ребенок, когда неотъемлемой частью его жизни являются тети, дяди и бабушки?

– Нет, – признает мама.

Тони резко замечает:

– Эти люди такие же родственники. Но ведь их общение с ребенком никаких неудобств не доставляет, верно?

Мама кивает.

Тони развивает успех:

– Родители есть родители. Дети знают, кто для них главный. Мы занялись открытым усыновлением, потому что его предпочла биологическая мать. И она выбрала нас. Эмбер не захочет ломать собственную судьбу, вмешиваясь в жизнь нашего сына.

Дафна подводит итог:

– Биологические родители ребёнка – часть его самого. Это правда вне зависимости от того, познакомились бы мы с Эмбер или нет. И мы хотим, чтобы наш сын её знал. Думаем, так будет лучше для всех. В теории это может показаться странным, но, встретившись с Эмбер, вы сами увидите, что такой путь – самый правильный.

Я знаю, что Дафна подразумевает под этими словами. Когда смотришь на дело со стороны – это одно, а когда примеряешь его к себе и близким людям – совсем другое. И несколько примеров этого феномена сидят сейчас за этим столом. Может, теоретически мне и сёстрам, и даже папе, следовало бы ненавидеть маму. Но мы ее не ненавидим. Мы терпим и даже любим Веру, несмотря на её натуру. Может, теоретически женщина должна уйти от мужчины, который ей изменяет. Но в случае Мауры такой выход неверен. Может, теоретически я и не считала для себя желательным обзаводиться детьми. И до сих пор не считаю. Но глядя, как Тони с Дафной смотрят друг на друга, я задумываюсь, а что бы я чувствовала, если бы вновь была с Беном и ждала ребёнка. Нашего ребенка. И впервые за всю свою жизнь я почти его захотела.