Ребекка Донован - Любить – значит страдать

Сара, получив эсэмэску, неожиданно спросила:

– Эм, хочешь вечером пойти на вечеринку?

– Нет, не хочу, – не задумываясь ответила я.

– Ты что, вообще отказалась от вечеринок?

– Не знаю, – вздохнула я. – Просто страшно не хочется выслушивать идиотские вопросы и вообще всякую чушь от пьяных придурков. Не желаю больше быть ярмарочным уродцем.

– Им надо через это пройти, впрочем, так же как и тебе, – не согласилась Сара. – Ты не можешь вечно оставаться затворницей только потому, что кто-то может сболтнуть лишнего. Знаешь, рано или поздно кто-нибудь обязательно что-нибудь ляпнет. Ну и хрен-то с ним! Кто слушает?!

Я поняла, что Сара абсолютно права, и, улыбнувшись, сказала:

– Уговорила. Давай только не сегодня. Хорошо?

– Хорошо, – разочарованно пожала плечами Сара, ведь я уже почти полгода не была с ней ни на одной вечеринке.

– Но почему тебе самой не пойти? – предложила я. – Если мне никуда не хочется, это вовсе не значит, что ты должна сидеть дома!

– Ты уверена? – осторожно поинтересовалась она.

– Конечно, – вполне искренне ответила я.

У Сары мгновенно просветлело лицо. Она тут же схватила телефон, чтобы выяснить детали.

Неожиданно снизу раздался голос Анны:

– Девочки, мы вернулись! Поскорее спускайтесь и расскажите мне о приеме!

Сара вихрем помчалась вниз. Я медленно последовала за ней. Мне до сих пор так и не удалось привыкнуть к тому, что Сара привыкла делиться всеми событиями своей жизни с мамой. А по отношению ко мне Карл с Анной проявляли редкостное терпение и старались лишний раз на меня не давить. Однако даже самые невинные – и естественные для них – вопросы относительно того, как прошел мой день, обычно заставали меня врасплох.

Сара, как обычно, села по-турецки на огромной родительской кровати, я же скромно пристроилась в ногах. Анна распаковывала вещи, а Карл просматривал полученную почту.

– Эмма, это тебе! – вытащил он конверт из кипы корреспонденции.

– Спасибо, – ответила я.

Я внимательно изучала простой белый конверт без обратного адреса, а Сара пока взахлеб рассказывала во всех подробностях о вчерашнем вечере – начиная с убранства дома и кончая наградой Вивьен, ну и, конечно, фейерверком. А когда я задумчиво провела пальцем по штемпелю, где значилось «Бока-Ратон, Флорида», то неожиданно услышала:

– Эмма, а как отреагировал Эван, когда ты сказала ему о Стэнфорде?

Я испуганно подняла голову. Все трое выжидающе смотрели на меня, и я только сейчас поняла, что не поделилась новостью даже с Сарой.

– Он был очень взволнован, – смущенно ответила я, и они поняли, что дальнейших объяснений от меня вряд ли дождутся.

– С нетерпением жду встречи с твоей мамой завтра утром, – после минутного молчания сказала Анна. Я лишь кивнула, хотя почувствовала, что все внутренности буквально завязываются узлом. Анна как ни в чем не бывало продолжила: – А затем, думаю, мы сможем походить по магазинам.

– Ма, ты же знаешь, Эмма ненавидит магазины. Но я точно пойду! – ответила за меня Сара.

– Ну что, может, тогда посмотрим футбол? – предложил Карл, и я с облегчением вздохнула.

– А что вы делаете сегодня вечером? Разве Марисса Флеминг не устраивает вечеринку? – спросила Анна, абсолютно не удивив меня своей осведомленностью. Похоже, она была в курсе светской жизни абсолютно любого человека в городе.

– Да, и я собираюсь туда пойти с другими девочками, – раскраснелась в предвкушении удовольствия Сара.

– А ты, Эмма? – поинтересовалась Анна, убирая платье в шкаф.

– Просто посижу дома и почитаю, – неуверенно ответила я.

– Тогда ты поможешь мне выбрать прикид, – соскочила с кровати Сара.

– Конечно, – отозвалась я, точно зная, что в этом вопросе моя помощь ей не понадобится.

Проводив Сару до дверей, я в тысячный раз заверила ее, что не буду скучать. Потом села на разбросанные по полу подушки перед книжными полками, чтобы заняться таинственным конвертом.

Я попыталась вспомнить, что могло прийти мне из Флориды. Но письмо отнюдь не походило на официальное уведомление из колледжа. Обычный белый прямоугольник с написанным мелким почерком адресом семьи Маккинли.

Открыв конверт, я достала оттуда сложенный листок бумаги, и у меня внутри все оборвалось. Дрожащими руками развернула листок и увидела примитивный рисунок карандашом. На переднем плане мальчик и девочка, за ними под розовой рождественской елкой – мужчина и женщина с седыми волосами. Внизу надпись корявым детским почерком: «Веселого Рождества, Эмма! Мы скучаем по тебе», а на обороте – приписка: «С любовью, Лейла и Джек».