Эбби Глайнс: Сделай последний шаг

Раш погладил ладонями внутреннюю сторону моих бедер, а потом раздвинул мне ноги.

— Это всегда будет моим, — уверенно произнес он.

Я ничего не сказала в ответ. В этом не было смысла. Я уже решила: больше я никому принадлежать не буду. Только самой себе.

Раш опустился на меня.

— Никогда не было ничего лучше. Никогда не будет ничего лучше, — стонал он, проникая в меня.

Я обхватила его за плечи, и он полностью вошел в меня. Я закричала. Очень медленно Раш вышел и снова вошел. Он смотрел мне в глаза. Я тоже не отрывала от него глаз. Я видела, что он растерян. Ему было страшно. В его глазах я увидела любовь. И ожесточенность. Я поверила ему. Но было уже слишком поздно. Одной любви было недостаточно. Все говорят, что любовь — это все, но это не так. Не тогда, когда у тебя умерла душа.

Я обхватила его ногами за талию, а потом обняла за шею. Я прижала его к себе. Он был мне нужен. Я чувствовала его теплое дыхание, когда он целовал мою шею. Он шептал слова любви и давал клятвы, которые никогда не смог бы сдержать. Я позволяла ему это. В последний раз.

Наслаждение достигло кульминации, Раш поцеловал меня в губы и прошептал:

— Только ты…

Я не отводила от него глаз. Я цеплялась за него. Я позволила своим чувствам вырваться на свободу. Потом я почувствовала дрожь в его теле. Раш сделал еще два толчка и замер. Все это время он не отрываясь смотрел на меня.

Мы оба задыхались. Слова были не нужны. Все, что я могла ему сказать, было в моих глазах. Если Раш хотел, он это увидел.

— Не делай этого, Блэр, — с мольбой в голосе произнес он.

— Прощай, Раш.

— Нет. Не делай этого с нами, — затряс головой Раш, он все еще был во мне.

Но я ничего не сказала. Я лишь опустила руки, обнимавшие его за плечи, разжала ноги, обвивавшиеся вокруг его талии. Я отпустила его. Я не собиралась с ним спорить.

— Я не смогла попрощаться с сестрой и не попрощалась с мамой. С тобой я смогла попрощаться. В этот раз между нами не было лжи.

Раш сжал одеяло в кулаках и зажмурился:

— Нет. Нет. Прошу, не делай этого.

Я хотела прикоснуться к его лицу и сказать, что все будет хорошо. Хотела сказать ему, что он это переживет. Все пройдет, и он будет жить дальше… После всего, что у нас с ним было. Но я не смогла. Как утешить его, если у самой внутри пусто?

Раш вышел из меня, и я словно осиротела. Он встал и даже не посмотрел в мою сторону. Я наблюдала, как он одевается.

Вот и все. Может пустота причинять боль? И когда эта боль кончится?

Раш надел рубашку и только тогда взглянул на меня. Я поджала колени к груди, чтобы скрыть свою наготу и одновременно как-то взять себя в руки. Я боялась, что упаду в обморок у него на глазах.

— Я не могу заставить тебя простить меня. Я не заслужил прощения и не в силах исправить того, что было. Все, на что я готов, — это дать тебе то, что ты хочешь. Блэр, если ты действительно хочешь, чтобы я ушел, я уйду. Это убьет меня, но я это сделаю.

Чем еще все могло закончиться? Я уже никогда не буду прежней. Той девчонки, в которую он влюбился, больше нет. Если бы Раш остался, то очень скоро понял бы это. У меня не было прошлого. Мне не на что было опереться. Все ушло. Все потеряло смысл. Я знала, что Раш заслуживает большего.

— Прощай, Раш, — в последний раз сказала я.

Его глаза потемнели от боли. Я была не в силах это вынести и притворилась, будто разглядываю клетчатое одеяло на кровати.

Я слышала, как он уходит. Старый выцветший ковер приглушал его шаги. Потом открылась дверь, и в темный номер проник свет луны. Пауза. Я подумала, что Раш скажет что-нибудь напоследок, но не хотела ничего слышать. Любое слово причинило бы еще больше боли.

Дверь закрылась. Я оглядела пустой номер мотеля. Прощания не рождают чувство освобождения, как нам порой кажется. Теперь я это точно знаю.

«Я сбежала не из-за него. Из-за него я хотела остаться».

Хонки — тонк — дешевый бар или ночной клуб.

Эл-Эй — Лос-Анджелес.

Кедди — мальчик, подносящий мячи и клюшки при игре в гольф.