Даниэла Стил - До конца времен

Дженни подражала Диане, считала ее своим кумиром. Одиннадцать лет назад, осознав после окончания парсонсовской Школы дизайна, что не может и не хочет работать на Седьмой авеню [1], Дженни устроилась в «Вог» курьером. Довольно скоро она, однако, сделалась хранительницей так называемого Модного шкафа. Представлял он собой на самом деле довольно большую комнату без окон, где хранились совершенно сказочные платья и костюмы, и для молодой девушки, с детства влюбленной в мир моды, было настоящим счастьем заведовать всем этим богатством. Дженни принимала на хранение новые, сногсшибательные наряды, выдавала платья для фотосессий, смотрела, как колдуют над манекенщицами фотографы, добиваясь самого лучшего, эффектного и выигрышного ракурса, и даже осмеливалась давать им советы, часто довольно дельные. Видимо, именно страсть, с которой она относилась к своим обязанностям, и привлекла к ней внимание знаменитой миссис Вриланд. Очень скоро юная курьерша стала основным художественным консультантом главного редактора, что, впрочем, не мешало Дженни и дальше работать с гардеробом Модного шкафа, хотя она и обзавелась помощницей.

Диану Вриланд Дженни боготворила с первого своего дня в «Вог», однако, не проработав в журнале пяти лет, неожиданно решила уйти. Коллеги в один голос твердили, что она сошла с ума и что другой такой работы нигде не найдет, но Дженни оставалась непреклонной. Ей хотелось создать свой бизнес, чтобы консультировать модельеров и организовывать собственные модные фотосессии. Поддержала ее решение только миссис Вриланд. В беседе с глазу на глаз она сказала, что Дженни поступает совершенно правильно и что ее несомненно ждет большой успех. Дженни удивилась этим словам, однако еще сильнее поразилась, когда вскоре после ее ухода Диана Вриланд сама покинула «Вог» и сделалась ведущим консультантом в Институте костюма при музее «Метрополитен». Сейчас, впрочем, Диана ожидала в концертном зале отеля начала показа новой коллекции Дэвида Филдстона. В этом, однако, не было ничего удивительного, поскольку она до сих пор относилась к Дженни и ее работе очень внимательно и по-доброму, а та платила бывшей начальнице преданной дружбой и высоко ценила ее мнение. Диана была очень талантливой женщиной – Дженни поняла это, еще когда работала в «Вог». Она многому научилась у миссис Вриланд и даже брала с нее пример, что, впрочем, не мешало Дженни иметь свой собственный, не похожий ни на чей другой стиль.

Как хороший кукловод, которого никто не должен видеть, когда он, находясь за сценой, дергает за ниточки, Дженни с ног до головы одевалась во все черное. Ее темные, блестящие волосы свободно падали на плечи, оттеняя матовую бледность лица, почти не тронутого косметикой. Большие синие глаза Дженни казались огромными и мечтательно-отрешенными, но это впечатление было обманчивым, ибо ни одной мелочи она никогда не упускала. Даже сейчас, когда большинство манекенщиц были полностью одеты и готовы к показу, Дженни продолжала следить за ними словно ястреб, и допусти кто-то из гримеров, стилистов или костюмеров хоть малейшую оплошность – эта ошибка обязательно была бы тут же замечена и исправлена.

Но сегодня, кажется, все шло хорошо. Заиграла музыка (Дженни сама выбрала для открытия композицию «Битлз», чтобы создать непринужденную, спокойную атмосферу), и шум голосов в зале мгновенно стих, словно публика затаила дыхание. Коллекция Филдстона предназначалась для осеннего сезона, до которого оставалось еще больше полугода, но в мире высокой моды обычно готовили модели заранее, чтобы магазины могли заказать понравившиеся образцы уже сейчас, поэтому никого в зале не волновало, что на дворе февраль и что в Нью-Йорке идет снег. Сегодня в отеле «Пьер» собрались исключительно профессионалы, привыкшие размещать заказы за несколько месяцев до начала сезона продаж.

Стоя за кулисами, Дженни смотрела, как выстроившиеся в длинную очередь манекенщицы готовятся каждая к своему выходу. Сама она почти не уступала им ростом, разве что девушки были в туфлях на высоких каблуках, а Дженни – нет. Гибкая, стройная, пропорционально сложенная, она выглядела великолепно, однако, постоянно вращаясь в мире моды, предпочитала оставаться за сценой, чтобы оттуда приводить в действие ту хитрую механику, которую журналисты столь непринужденно именовали осенним показом.

Режиссер дефиле сделал Дженни знак, и она кивнула.

– Ну, с богом… Поехали! – скомандовала она, и первая, самая красивая манекенщица, отодвинув плечом черный бархатный занавес, ступила на обшитый блестящей листовой медью подиум, который тянулся через весь зал. На таком покрытии было легко поскользнуться, и Дженни шепотом напоминала девушкам о необходимости соблюдать осторожность: падения время от времени случались и порой заканчивались переломом лодыжки. Главная проблема, однако, состояла не в скользком покрытии и не в том, что большинство манекенщиц выходили на подиум в туфлях на каблуках в шесть или даже семь дюймов, а в том, что сами туфли, столь красивые и элегантные на снимках и на телеэкранах, были безразмерными технологическими прототипами – «болванками», на сленге модельеров. На ноге они сидели не слишком надежно, поэтому девушки проявляли чудеса профессионализма, чтобы их походка выглядела изящной и непринужденной. Особую опасность таила остановка в конце подиума – в этой точке манекенщице следовало на мгновение замереть, скрестив ноги, а затем повернуться через плечо, чтобы двигаться в обратном направлении. Бывало, девушки даже падали в публику, но показ не останавливался – как и в шоу-бизнесе, в мире моды действовал жестокий закон: представление должно продолжаться во что бы то ни стало.