Вера Колочкова - Третий ребенок Джейн Эйр

— Ты чего улыбаешься, Тань? — тихо спросил Павел, повернув к ней голову.

— Да так… Хорошо мне, и улыбаюсь…

— А… Ну да… А тебе идет, когда ты улыбаешься… Ты еще красивее становишься…

— Я? Красивее? — удивленно повернула она к нему голову. — Это ты с кем сейчас разговариваешь, Павел? Со мной, что ли?

— Ну вот, и кокетничать уже научилась, слава богу… — тихо рассмеялся он, выпустив наконец из рук многострадальный руль на свободу. — Да и то, давно уж пора…

— Так что ты мне все-таки сказать-то хотел, Павел? Или передумал уже?

— Нет, не передумал. Скажу. Да ты и сама уже наверняка знаешь, что… Только… Я тебе сейчас, Тань, про любовь ничего пока говорить не буду, ладно? Я пока и сам не знаю, что это. И ты мне ничего не говори. В смысле — «нет» не говори. Пожалуйста. Я ведь только сейчас понял, зачем меня тогда, пьяного, к тебе среди ночи потащило с этим дурацким предложением. Это я сам себя вроде как убедил, что так надо, что лучшей для Гришки матери я и не найду никогда. А на самом деле… Знаешь, как говорят? Что у пьяного на языке, то у трезвого на уме…

— Ну что ты, Павел… Вот тоже, чего придумал… — вдруг то ли испугалась, то ли рассердилась Таня, и даже руками на него слегка замахала. И отвернулась к окошку. А про себя подумала: молчал бы уж лучше! Когда он молчал, как-то спокойнее ей было. Да и не знала она, как ведут себя женщины в таких случаях. Опыта у нее не было. Вот с Петровым — там все по-другому было, конечно. Там она такого стеснения совсем даже и не чувствовала. А тут такая вдруг оторопь напала, что даже повернуть обратно голову в его сторону страшно стало. Нехорошо, наверное. Надо ведь как-то по-другому, наверное, а не махать руками, как деревенская дурочка…

— Только не гони меня, Тань, ладно? Руками маши, конечно, сколько хочешь, только совсем не гони… — мягко рассмеялся Павел, дотронувшись рукой до ее твердо скрученной волосяной фиги на затылке. — Волосы у тебя какие красивые… Теплые, тяжелые…

— Да я и не гоню. Что ты? — неловко мотнула она головой, пытаясь вывернуться из-под его руки. — Да разве я… Чтоб тебя — и вдруг прогнать…

Внутри у Тани тут же дрогнуло, съежилось и повернулось, прошлось по телу то ли коликами легкими, то ли судорогой какой забытое на время самое главное ее обстоятельство — напомнило так о себе ревниво. Чего это ты, мол, не запамятовала ли обо мне, случаем? Она инстинктивно положила руку на живот, напряглась вся, будто от боли. И впрямь, чего это она уши тут развесила. Сидит, краснеет, как невеста какая без места. А у нее, между прочим, внутри свои обстоятельства волнуются, о себе напоминают…

— Я не гоню, Павел. А только… Чего зря об этом говорить? Ты же сам понимаешь, что ты для меня абсолютно недосягаем. Сам подумай — кто я и кто ты?

— А кто я? — моргнул он, удивленно на нее уставившись. — И кто ты? Не понял… У тебя что, есть кто-нибудь, да?

— Нет. Нету. Да не в этом дело…

— Ладно, Тань. Не в этом, конечно. Давай пока оставим все так, как есть. Чего события торопить? Пусть они идут и идут себе. Может, к чему и придут. Хорошо?

— Хорошо.

— Ну что, поехали? Пора уже. Как раз к назначенному времени и прибудем. Мадам Ада — тетка пунктуальная. Терпеть не может, когда гости опаздывают. И помни, что я тебе говорил! Ни за что перед ней не тушуйся!

— Ладно, не буду… — улыбнулась ему легко и благодарно Таня. — Поехали давай. Там Отечка ждет…

Костин дом открылся им сразу — замелькал на пригорке белым фасадом меж стволов янтарных сосен, подсвеченных заходящим солнышком. Красиво. Двухэтажный, аккуратненький, за ровным высоким забором. Подъехали к воротам — Павел посигналил требовательно. А вот и Серегино красивое лицо выплыло вместе со своим хозяином к ним навстречу…

— Привет, Тань! Кто б мог подумать, что снова встретимся! — улыбнулся он ей почти ласково, почти как родной. — Привет, Паш… Заходите, ребята, Ада вас ждет уже…

По белой гравийной дорожке прошли к дому, поднялись на невысокое крыльцо. Такое же, как то, французское… Да и дом был похож на тот — разве что колонночек вычурных на фасаде не наблюдалось. А в остальном — очень похож…

Ада встречала их в дверях гостиной — тоже с улыбкой. Ласково приобняла Павла, похлопала по плечу, подставила щеку для поцелуя. Потом повернулась к Тане и к ней потянулась руками… Только Таня и не заметила этих протянутых к ней рук. Таня застыла немым изваянием, уставившись на сидящего посреди гостиной малыша. Отя, присев на коленочки, катал перед собой по ковру машинку, фурчал увлеченно губами и в ее сторону даже не смотрел. Она подошла к нему тихонько, на цыпочках, опустилась на колени, склонилась к опущенной вниз белой головке…