Анна Берсенева - Женщины да Винчи

– Если в этом смысле, то к ним и Рембрандт не относился, – улыбнулся Кирилл. – И Вермеер. Да и все кого ни возьми… Успешными они не были.

Улыбка у него все-таки неотразимая! И ничем его не проймешь.

– А какими же они тогда были? – спросила Белка. – Все кого ни возьми, вроде Рембрандта.

– Это мы с вами при случае еще обсудим.

– Когда посетим вместе музеи Парижа? Или Лондона?

Ну? Что он на это скажет?

– Можем на Волхонку сходить, – сказал он. – В Музей изобразительных искусств.

«На эпатаж не поддается, зря стараюсь», – поняла Белка.

Ей сразу стало легко. Собственно, ей с ним и с самого начала было легко, но теперь еще более.

– Сейчас модно заказывать картины бомжам, знаете? – сказал Кирилл.

– Не-а, – удивилась Белка. – Зачем?

– Можно получить пару-другую незаурядных работ. Больше вряд ли, но на два-три усилия хватает надорванного сознания. Оно может дать неожиданное художественное решение, – объяснил он.

С этим Белка была согласна. Но то, что кто-то додумался заказывать бомжам картины, почему-то показалось ей неприятным. Хотя что плохого? Те наверняка радовались легким деньгам.

– А вы такие картины видели? – спросила она.

– Видел, – кивнул Кирилл. – У моих друзей целая коллекция.

– И что на них?

– Например, морской пейзаж. Две линии – и полное ощущение моря. На берегу пальмы в виде листьев марихуаны. Броско и выразительно. А больше, собственно, от бомжей ничего и ожидать не приходится.

– Это почему же?

– Потому что без привычки к труду и внутреннего стержня художников не бывает.

– Ну, это как сказать… – протянула Белка.

– Да как ни говори, – отрезал Кирилл. – Только очень молодые люди полагают, что это неважно. А в более взрослом возрасте уже пора понимать, что без труда не выловишь и рыбку из пруда, и на психоделические грезы надеяться не стоит.

– Это почему же? – глупо повторила она.

– Потому что наркотические видения только кажутся разнообразными, а на самом деле они у всех одинаковые. Определяются не столько личностью грезящего, сколько химическим составом препарата.

– Из личного опыта? – поинтересовалась Белка. – Или вы врач?

– У меня околоврачебный бизнес, скажем так.

– Тогда вы в психоделических грезах не разбираетесь! – запальчиво заявила она.

Нашелся, в самом деле, адепт мистического опыта!

– Да ведь и вы тоже, Белла, – улыбнулся он.

– Почему это я не разбираюсь? – фыркнула Белка.

– Потому что не балуетесь наркотой.

– Откуда вы знаете?

– У вас прекрасный цвет лица. Хоть в самом деле портрет ваш заказывай.

– Бомжам?

– Я бы Рокотову заказал. Да он умер.

– Неужели?

– К сожалению. Или Гейнсборо. Но он тоже умер.

Тут Белка засмеялась.

– Что вы? – спросил Кирилл.

– Так. Вспомнила, – ответила она. – Мне один писатель знакомый рассказывал. Он в детской библиотеке выступал, в Смоленске, что ли, не то в Твери. Идет по коридору, навстречу девочка, в руках его книжку держит. Видит его, рот у нее открывается, и она говорит: «Ой, Иван Иванов! Вы живой?..» Он ей: «Живой, конечно, а что это ты меня похоронила?» – «А я думала, писатели все умерли…»

– Не все, но многие, – улыбнулся Кирилл. – Я бы даже сказал, большинство.

Когда он улыбался, на щеке у него появлялась ямочка. Только на одной, на правой. Это добавляло ему шарма. Плюс серебрящиеся виски, плюс самоирония во взгляде…

– У вас, я думаю, много денег, – сказала Белка. – И вы наверняка тратите их на женщин. А вот, например, вы могли бы купить женщине, которая вам понравилась, машину? Или лучше квартиру. Только не в Замкадье, а где-нибудь в старом Центре.

– Над этим надо подумать, – холодно ответил он.

Вот и отлично. Пусть думает. Если бы она мечтала стать цыпочкой для женатого папика, то давно бы ею была.

– Вы заплатите за мой обед? – спросила Белка, вставая.

– Да, – кивнул он.

– Спасибо за приятную компанию.

Она выбралась из-под ивы – склоненные ветки провели по ее ежику, будто погладили большой ладонью, – и пошла к выходу из шатра.

Апрель выдался – что твой июнь. И погодой, и, соответственно, настроением. На радостях от того, что дни стоят такие яркие, Белка проводила целые дни на воздухе. Ну, не целые, конечно, работать все-таки приходилось, но если брать то время, которое отводилось не работе, а жизни, то можно было считать, что она просто-таки переселилась на улицу.

Вернее, не на улицу, а в парк Горького. Ах, какое это стало замечательное место! Белка и вообразить не могла, что в Москве может появиться нечто, похожее на нью-йоркский Центральный парк, который произвел на нее неизгладимое, но все же какое-то потустороннее впечатление.