Марианна Кожевникова - Входи, открыто!

С Лялей он совершенно случайно встретился в издательстве, где получал переводы. Оказалось, что Ляля работала там редактором, но только в другой редакции. Переводы ему давали изредка, иногда по психологии, иногда про любовь. Чаще по психологии. Французский оказался языком неприбыльным, но Саня не перестал его нежно любить. Вскоре Ляля позвонила ему и предложила редактуру, потом предложила написать книжечку на историческую тему для подростков. Она знала, что он интересуется историей. Саню идея увлекла, книжку он написал, книжка имела успех. Успех воодушевил и издателей, и автора. После первой книги появилась вторая, потом третья… Сотрудничество пошло полным ходом. У Ляли скоропостижно скончался отец. Подвело сердце. Не пожелало мириться с переменами. Он был специалистом по промышленной канализации, уничтожал отходы самых разных видов промышленности. И вдруг промышленности не стало. Зато количество отходов превысило все мыслимые возможности…

Саня с Инной были на похоронах, горевали сами и тете Лизе очень сочувствовали. Она сразу сдала, постарела и после потери так и не оправилась. Слишком много на нее всего обрушилось. С мужем они жили душа в душу и все надеялись, что на старости лет заживут наконец спокойно вместе, без всяких командировок. А тут такое… Да и с работой у нее возникли трудности. В ход пошел английский, «французы» оказались не у дел. А когда напор жизни ослабевает, на поверхность выползают болезни. Елизавета Петровна стала прихварывать, потом и вовсе слегла. Ляля вернулась под родительский кров ухаживать за матерью. И Саня тоже стал приезжать к Калашниковым гораздо чаще. Он понимал, отчего болеет Елизавета Петровна, пытался найти ей какое-то другое занятие, пытался приохотить ее, например, к переводу. Забота трогала тетю Лизу, но книжки, которыми он хотел ее соблазнить, надеясь, что ей захочется перевести хоть одну на русский, так и лежали на столике мертвым грузом.

— Актрисе трудно сделаться библиотекарем, — говорила Сане тетя Лиза, грустно улыбаясь. — На переквалификацию много времени нужно.

Инна доставала для нее какие-то особые лекарства, искала врачей. Она была биологом и верила в силу науки.

— В каждом организме есть могучие резервы энергии. Мы доберемся до них, расшевелим, и она снова захочет жить, — твердила она Сане.

Болезнь тети Лизы снова сблизила их с Лялей. Возле нее был тогда очередной поклонник по имени Миша, очень сдержанный, молчаливый молодой человек. Он помогал в те дни Ляле, хлопот было много, и часть из них он взял на себя.

— Мне бы только Ляленьку пристроить, — твердила Елизавета Петровна.

И кто его знает, может быть, впервые исполняя желание матери, Ляля очень скоро вышла за Мишу замуж.

— Теперь я могу спокойно закрыть глаза, — сказала Елизавета Петровна на свадьбе дочери.

И она их в самом деле закрыла. Через три месяца Ляля похоронила мать.

В те нелегкие для Ляли времена они попробовали дружить семьями. Ляля была в отчаянии, ей казалось, что своим замужеством она, вместо того чтобы поддержать мать, помогла ей уйти. Саня, Инна разубеждали ее, но не слишком успешно. Да и как словами вылечишь рану сердца? Даже самыми умными, самыми правильными… Может быть, если бы она любила Мишу без памяти, то и чувства вины никакого бы не возникло? Но очевидно, такой любви не было. Сане тоже Миша не слишком нравился, казался сухарем, педантом и снобом. В общем, Саня жалел Лялю и старался, как мог, ее поддержать. Они с Инной стали приезжать к ней по поводу и без повода. Но скорее всего спокойная, трезвая, рассудительная Инна не слишком годилась в подруги темпераментной, взрывной Ляльке. Когда Саня понял это, они стали приезжать реже, но продолжали дружить. Катались время от времени по воскресеньям на лыжах, спорили до хрипоты о судьбах родины и науки, иногда даже пели. Петь у них получалось лучше всего. Потом Ляля родила Иришку и перешла работать в другое издательство, там был посвободнее график. Но работу Сане она давала по-прежнему, и он писал все те же авантюрные исторические романы, которыми так увлекся. Он тоже ее всегда выручал: редактировал, дотягивал слабые книжки, выправлял реалии, давал консультации в любое время дня и ночи. Словом, как раньше они спелись, так теперь сработались. Но видеться стали реже, а потом и вовсе изредка. Ссылались на занятость. Конечно, так оно и было: маленькие дети, избыток работы, недостаток денег. Крутились, как могли. Но все преодолимо, когда есть взаимная тяга. А тяги не было.