Диана Палмер: Трилби

— Вы джентльмен, senor, — она улыбнулась в ответ.

— Знаете, я буду сожалеть о вашем отсутствии. Вы стали одним из лучших моих медиков. Кто теперь позаботится о моих бедных бойцах?

— Госпитали через границу, — сказал Джек Лэнг. — Уже повсюду сооружены временные медицинские пункты, и очень много людей заботится о раненых и умирающих. Они примут как повстанцев, так и федералов, любого.

Генерал кивнул.

— Да, так и сделаем, — он дал знак Жуану, и после того, как Трилби нежно попрощалась с доктором, они направились к американской таможне.

Генерал сопровождал их через линии повстанцев до самой границы под белым флагом перемирия. Мексиканский генерал повстанцев отдал честь американскому армейскому капитану, салютовавшему ему с должным уважением, и вернулся к своим солдатам. Джек Лэнг облегченно вздохнул.

— Слава Богу. Мы на американской земле.

— Да, — Торн крепко прижимал к себе Трилби.

— Действительно, слава Богу. Наки, ты не поедешь с нами? — спросил он, когда Наки остановился у границы, ожидая, пока приблизится американский капитан.

Апачи покачал головой, улыбнувшись.

— Я теперь принадлежу революции, мой друг. Мой народ перестал бороться за свободу, а у этого народа еще есть шанс. Среди нас много немексиканцев, борющихся за свободу Мексики. Я не могу оставить их сейчас, когда мы так близки к победе.

— А как насчет Сисси? — печально спросила Трилби.

Лицо Наки стало жестким.

— Ничего ей не говорите. Совсем ничего.

— МакКолум сказал ей, что ты здесь, — с болью произнесла Трилби. — Она думает, что ты погиб.

Наки закрыл глаза, дрожь пронзила его.

— Пусть так и будет, — жестко ответил он. — Это к лучшему.

— Сисси любит тебя.

Наки открыл газа, адская боль светилась в них.

— Я знаю, — сказал он горячо. — Как я это знаю!

— Она готова от всего отказаться.

— Как и я. Я уже отказался, — Наки мрачно улыбнулся. — Когда все закончится, возможно, появится надежда быть вместе.

Трилби не спорила. Она не имела права диктовать ему, как жить. Ей просто было больно и за него, и за Сисси.

— Будь осторожен, — сказал ему Торн. — Не позволяй убить себя.

— Обещаю постараться. Vaya con Dios.

— Да. И ты тоже.

Наки помахал им рукой и вернулся через границу к своим, больше похожий на солдата революции, чем на апачи.

Торн, Джек и Трилби продолжили свой путь. Они достигли американской линии, и их сразу же окружили репортеры и разгневанный американский офицер.

Торн знал, что нужно делать. Он поднял руку.

— Позже, пожалуйста. Моя жена в деликатном положении, у нее кружится голова, и мне нужно побыстрее доставить ее домой.

Это сразу остановило мужчин. Она были джентльменами, и Трилби заботливо проводили через толпу к машине Джека Лэнга.

— Эти чертовы «гризеры» не причинили вам вреда? — выкрикнул один из мужчин, когда они садились в машину.

Трилби резко остановилась и посмотрела на него.

— Они мексиканские повстанцы, а не «гризеры», и к чертям тоже отношения не имеют. По крайней мере, со мной там обращались гораздо более по-джентльменски, чем, я уверена, со мной обращались бы американцы в подобной ситуации.

Мужчина закашлялся и запоздало снял шляпу.

— Идиот, — достаточно громко произнесла Трилби. Она взяла за руку Торна, и тот закрыл дверцу машины. — Это вы гризеры, а не они.

Торн взглянул на Джека Лэнга и одобрительно усмехнулся. Пообещав американскому офицеру все детально рассказать после того, как они доставят Трилби домой, они выехали из города по пыльной дороге.

Агва Приета принадлежала мадеристам всего несколько дней. Трое из лидеров повстанцев сдались войскам США, и когда колонна из двадцати тысяч федералов под командованием полковника Ренальдо Диаза строем вошла в Агва Приету, траншеи были покинуты, и город обезлюдел. К счастью для обеих сторон, они избежали войны и интервенции со стороны американцев.

Вскоре после того, как федералы взяли Агва Приету, два мадеристских лидера, Франциско «Панчо» Вилла и Паскуаль Ороцо, повели свои войска на Жуарес. Жуарес пал, а Мадеро стал президентом Мексики. Все, кто боролся за свободу Мексики, праздновали победу. «Красный Лопес», к сожалению, не смог насладиться победой, для которой он сделал так много — вскоре после битвы за Агва Приету он заболел и скоропостижно умер. Возможно, многие нелестные слухи о нем были верны, но Трилби видела его сама, слышала рассказы о нем от близких людей и считала, что он был очень предан делу революции и своим единомышленникам.