Лора Бекитт - Пленница судьбы

Она вздрогнула.

— Я… я понимаю. Я была неправа. Я поговорю с мужем насчет Талассы. Я постараюсь его убедить.

Кристиан пожал плечами.

— Мари считает, что ничего не сумеет дать своей дочери, но разве любви мало? Нуждающемуся в любви намного проще исцелиться, если он подарит любовь кому-то другому!

В доме сохранились все вещи, посуда, книги, только было много пыли и грязи. Изгородь покосилась, двор зарос сорняками. Корали не мешкая взялась за уборку, а Эжен то носил воду, то что-то приколачивал и поправлял.

А Кристиан смотрел вдаль.

«Мы изгнаны, рай потерян, и тем не менее на свете существуют места, позволяющие думать, что жизнь побеждает смерть, а человеческое счастье может выйти за грань мечты и продлиться дольше мгновения, — думал он. — Главное, чтобы это почувствовала Мари».

Мари было просто необходимо, что называется, надышаться жизнью, заново открыть для себя этот край, почувствовать, как сердце бьется в новом ритме, ощутить мир вокруг себя и себя в нем. Она нуждалась в окрыляющих мыслях, в опьяняющих истинах, в благословенных тайнах любви.

Стояли чудесные дни, теплые, мягкие, хрустально чистые, прозрачно солнечные, почти как на Средиземноморье, и Мари все больше проникалась ощущением удаленности от прошлого, ее охватывала властная потребность в радости, в восстановлении душевных сил. Она гуляла, плавала, ныряла, как прежде, и вскоре от ее телесной слабости осталась только сладкая истома.

Мари было легко и просто с Кристианом, потому что он ничего от нее не требовал, общение с ним не вызывало потребности ни завоевывать, ни покоряться. С ним она чувствовала себя спокойно и в безопасности. Никаких женских уловок, никаких секретов обольщения. Мари наслаждалась даром Кристиана — даром оберегать.

Однажды вечером они сидели в доме; Мари медленно расчесывала волосы, а Кристиан листал какую-то книгу. Пламя небольшой лампы бросало отблески на стены и потолок; на поверхности синего с золотом чайника и чашек плясали янтарные блики. Внезапно Мари подняла голову и посмотрела на Кристиана. Их взгляды встретились, и оба замерли, казалось, чего-то ожидая.

Мари изменилась и похорошела, исчезло застывшее на лице выражение ожесточенности. Ее тело вновь обрело плавные контуры, бледную кожу позолотило солнце. Гордая, спокойная и раскованная Мари здесь, на острове, рядом с ним. Он верил и не верил этому. И чтобы окончательно поверить, осознать, он должен был прикоснуться к ней, ощутить живой трепет ее тела, почувствовать в ее душе жажду жизни и любви.

Кристиан сделал движение, и Мари прильнула к нему, положила голову ему на плечо — чудесный, трогательный жест. Он жарко целовал ее руки, потом губы. И тогда она отстранилась и сдавленно прошептала:

— Не надо! — И отвела глаза.

Взгляд Кристиана излучал напряжение, и вместе с тем в нем было безграничное понимание.

— Прости.

Теперь она смотрела с оттенком вызова, словно желая защититься.

Кристиан улыбнулся:

— Я никогда не говорил тебе, Мари… После того, что случилось со мною в юности, после того выстрела я начал испытывать отвращение к такого рода отношениям. А потом познакомился с тобой, и ты вернула меня в мир чувственных радостей. Когда мы расстались, я снова стал равнодушен к этой стороне жизни. Она меня не привлекала. Да, я собирался жениться на Аннабель, но меня к ней не влекло. Должно быть, мы были бы очень несчастны. Так что, какое бы решение ты ни приняла, я все пойму и приму. Если пожелаешь, останемся целомудренными, как дети. Главное — ты вернулась в мою жизнь.

Мари слушала, затаив дыхание, чувствуя, что он говорит правду.

— Нет, Кристиан, на самом деле я хочу другого, совсем другого, но я боюсь…

Он приложил пальцы к ее губам.

— Мы всегда боимся только одного, того, чего не нужно бояться, — себя.

Он помнил, как раньше ощущал своим телом ее тело — шелковистую, теплую и сладкую бездну, а волосы — как мягкий поток. Тогда он не знал, притупятся или обострятся его чувства, если он будет видеть. Да, теперь им стоило труда отпустить себя на свободу, но когда они это сделали, их будто понесло на огненных крыльях куда-то ввысь, за пределы изведанного.

— Теперь ты меня видишь! — шептала Мари.

— Да. Но это не главное. Главное, я чувствую, что со мной именно ты.

Они стремились друг к другу телами, сердцами, душой, и их порыв был единым и смелым, как полет птиц, и все, что тревожило и смущало, осталось далеко позади.