Энн Уинстон - Вторая жизнь

В субботу она пошла в фотоателье и попросила сделать с нескольких последних негативов по две фотографии — она не могла упустить возможность взять себе на память изображение тех, кто был частью ее самой. Остальные же кадры запечатлели ее магазин, новый дом, собаку и кота.

Когда она подходила к дому Бена после одинокой вечерней трапезы, то говорила себе, что не задержится у него надолго. Она зайдет, только чтобы передать фотографии.

— Привет. — Бен выглядел встревоженным, открывая дверь. На нем была кремовая водолазка, которую она купила ему к Рождеству два года назад. Широкие плечи казались еще шире. Волосы у него были взъерошены, щеки раскраснелись. Интересно, чем он занимался?

— Привет. Я принесла ваши с Дженни фотографии. Очень хорошо получилось. Думаю, вы захотите их оставить. — Перестань болтать, Марина!

— Спасибо. — Он улыбнулся и отступил назад. — Заходите! Мы с Дженни еще не закончили борьбу. Будете судьей?

Напряжение спало, и она улыбнулась в ответ. Бен помог ей снять пальто и повесил его в стенной шкаф.

— Боюсь, вы пожалеете. Сестра говорила мне, что в детстве я совсем не умела драться.

Как только слова сорвались с языка, она задержала дыхание. Каррамба! Всегда я так — сначала говорю, а потом думаю. Теперь она не могла себе этого позволить. Меньше всего ей хотелось говорить Бену о потере памяти. У него слишком хорошая реакция, чтобы он не заметил, как странно она рассказывает о своем прошлом.

К счастью, он никак не отреагировал на ее слова и провел в гостиную. Дженни сидела на кушетке с задранной рубашкой и прижимала к груди запеленатую куклу. Она улыбнулась Марине, но продолжала что-то нашептывать кукле.

Марина улыбнулась в ответ, затем взглянула на Бена, подняв брови:

— Она уже играет в дочки-матери. Бен состроил гримасу.

— Этим еще не все сказано. — Он повернулся к Дженни спиной и прошептал:

— Она кормит свою куклу грудью.

— Что она делает? — удивилась Марина и чуть было не засмеялась, но потом сделала вид, что закашлялась. — Где же она могла этому научиться?

Бен тоже засмеялся. От Марининых слов его глаза затуманились.

— Я ей показывал фотографии ее матери, и на некоторых из них Кэрри кормила малышку грудью. Потом я увидел, что Дженни пытается делать то же самое. — Он в смущении пригладил рукой волосы. — Одному Богу известно, что меня ожидает, когда она станет подростком. Даже мысль об этом приводит меня в ужас.

— Да, я вас понимаю.

Бен снова улыбнулся, но в этой улыбке не было радости.

— Хотите что-нибудь выпить? У нас есть яблочный и клюквенный сок, молоко, чай со льдом и содовая.

На этот раз она не хотела снова попасться из-за собственной глупости. Если она назовет свой любимый сорт чая, он наверняка подумает, что здесь что-то не так.

— Спасибо. Фруктовый сок, пожалуйста. Бен пошел на кухню, а она поспешила к Дженни. Комната выглядела почти так же, как и раньше: кушетка и кресла, обитые тканью в зеленую с золотом полоску, и тяжелая деревянная мебель. Ее любимое бронзовое блюдо, наполненное сушеными цветочными лепестками, по-прежнему стояло в таком месте, чтобы Дженни не достала. Книжные полки располагались по бокам камина, на нижних полках стояли игрушки Дженни. Некоторые из них Марина еще не видела.

— Ты — мама? — спросила Марина, присев на кушетку рядом с Дженни. Малышка энергично кивнула:

— Да, мой бэ-би пьет мо-ко мамы. Марина была поражена. Она быстро сосчитала: шесть слов! Ее затопила волна родительской гордости. Предложение из шести слов! А ей еще нет и двух лет.

— Твоя дочка пьет мамино молоко?

— Ага. Бэ-би любит мо-ко.

— А ты любишь молоко? — Она хотела, чтобы Джен продолжала говорить.

К удивлению Марины, девочка покачала головой:

— Джен не пьет мо-ко. Ма-ма уш-я. У Марины комок застрял в горле, и она с трудом продолжила:

— Твоя мама любит тебя, Дженни, хотя ты и не можешь ее больше видеть. Она тебя очень, очень любит, и она всегда будет в твоем сердце. — Голос ее звучал напряженно. Посмотрев вверх, Марина увидела стоящего рядом Бена с напитками и попыталась смягчить ситуацию:

— Когда-нибудь из нее выйдет отличная мама.

Бен смотрел в свой бокал, не улыбаясь.

— Кто знает, захочет ли она стать мамой! Дженни предстоит расти, осознавая, что в жизни нет никаких гарантий. Ей не придется объяснять, что жизнь коротка. Кто знает, как… смерть Кэрри… отразится в дальнейшем на ее развитии и восприятии действительности?

Слова были пронизаны печалью. Марина инстинктивно приподнялась, протянула к нему руку. Она страстно хотела сказать, что он ошибается: жизнь вечна.