На Арианне был алый халат из плотного бархата, и было видно, что под ним нет даже белья.
— Сними его, — сказал Хью.
Она развязала пояс и повела плечами, так что халат соскользнул с них на пол и остался у ног алым пятном, очень похожим на лужу свежей крови. Спальня была освещена несколькими свечами, но туда, где стояла Арианна, достигал лишь лунный свет. Он проникал в раскрытое окно широким и светлым полотнищем, омывая тело женщины серебряным сиянием. Было тихо, так тихо, что Хью мог слышать ее дыхание.
Долгая борьба за жизнь изнурила ее: тело выглядело исхудалым, и его сильно портил безобразный свежий шрам на груди. Однако в ней было очарование зрелой женщины, создания не приземленного, но в высшем смысле земного.
«Она способна желать мужчину и умеет ублажить его так, как ему того надобно, — думал Хью. — Должно быть, она кричит в полный голос и царапает спину, когда достигает пика наслажления». Он почувствовал, что его плоть твердеет при мысли о том, что вскоре случится.
Неспешным шагом он подошел ближе и остановился перед Арианной, которая следила за ним, по-прежнему не отводя взгляда. Глаза ее были так зелены, что даже в полумраке можно было определить их цвет. В них была густая зелень сумеречного леса, в них была его настороженная пустота. Хью спросил себя, каким она видит его.
Он протянул руку и легко провел по изгибу ее шеи. Арианна сделала над собой усилие, чтобы не содрогнуться, он заметил это с угрюмым восхищением. Они были ровней, были под стать друг другу, она и Рейн — оба чертовски смелые и идиотски благородные. Хью сильно сомневался, чтобы Сибил была способна принести подобную жертву даже ради человека, которого, как утверждала, она любила всем сердцем.
Его рука спустилась ниже, коснулась вершинок грудей. Вправо-влево... вправо-влево... через некоторое время соски выступили и затвердели, но на лице Арианны не выразилось и тени удовольствия.
— Может, попробуешь хоть немного наслаждаться всем этим? — спросил он с некоторым раздражением в голосе.
— Когда мы заключали сделку, о наслаждении речи не шло! — отрезала Арианна, жутковато усмехнувшись.
Хью отвернулся и отошел к столу, чтобы налить себе бокал вина. Пока он пил, то не сводил взгляда с женщины, застывшей у окна. Облака успели скрыть луну, и теперь ее кожи едва касался свет свечи, придавая ей мягкий оттенок золотистого меда. На высоких, резко обозначившихся скулах горели два пятна румянца, и это было единственное, что выдавало ее неловкость от сознания своей наготы.
— Ты можешь отказаться от сделки, если тебя тяготит, что она заключена именно со мной, — заметил Хью. — На моем месте вполне может быть король Генрих, который питает слабость к хорошеньким мордашкам. Наконец ты можешь попробовать сама купить Рейну свободу. Это я к тому, что мой брат, похоже, не преисполнился благодарности, когда узнал, какую великую жертву ты собралась принести ради него.
— Рейн не слишком умен, — спокойно ответила Арианна. — Я не совершаю смертного греха, поступая так. Но я могла бы совершить и настоящий грех, чтобы спасти его жизнь. Я могла бы разделить ложе с Люцифером, стала бы уличной шлюхой, раздвинула бы ноги для каждого из англичан, даже самого последнего...
— А он в ответ никогда не простил бы тебя.
— Ну и пусть! — сказала она, вскидывая голову. — Я все равно пошла бы на это. Я уже это делаю.
— Нет... — задумчиво покачав головой, Хью поставил пустой бокал на стол. — Нет, жертвы мне не нужны.
Он подошел, поднял с пола халат и протянул Арианне. Она не приняла его. Она даже отступила слегка и глубоко, неровно вздохнула.
— Прошу вас, милорд граф, не разрывайте нашего соглашения! Прошу вас! Я постараюсь... я сделаю вид, что наслаждаюсь... милорд!
Он невольно засмеялся: даже Сибил никогда не утруждалась тем, чтобы изображать удовольствие, — и ткнул халат Арианне в руку.
— Не нужно умолять, девочка моя, дело не в тебе. Я только что подумал обо всем хорошенько и понял, что вот-вот сам себя высеку. Если ты отдашься мне из любви к Рейну, то это никак не поможет мне расквитаться за те ночи, когда Сибил отдавалась мне из любви к нему же. И в том и в другом случае я получаю только объедки с чужого стола.
Была и еще одна причина, чтобы передумать, но Хью скорее откусил бы себе язык, чем высказал ее. Рейн... Рейн с его врожденной смелостью. Рейн с его трепетным отношением к рыцарской чести, которую на словах он так часто и так едко высмеивал, но за которую умер бы не колеблясь. Рейн с его наивной и безнадежной верой в то, что в Богом проклятом мире все-таки существует добро, существует справедливость. Он был нелепым, Рейн, и он был именно таким, каким всегда мечтал быть Хью. Это верно, бывали дни, месяцы и даже годы, когда он ненавидел старшего брата всем сердцем, но и бывали времена, когда он никого не любил так, как его.
Читать дальше