Ариадна Борисова - Когда вырастают дети

Из большинства одноклассников флюиды уже не просто прут, а прямо-таки фонтанируют. По словам Ирэн, физиологический интеллект в их возрасте опережает в развитии мышление. Ирэн – Ирина Захаровна, классный руководитель 11-го «б». Симпатичная и не очень старая, ей, кажется, нет тридцати.

Мама полагает, что Женя не дозрела до эротических эманаций и не думает целыми днями о мальчишках, как ее сверстницы. Это правда, но и о госэкзаменах она, честно говоря, не думает. Учится средне. На дворе снежный ноябрь, а дочкина жизнь уже сплошь состоит из маминой головной боли. Женя полдня сидит за уроками, чтобы не расстраивать родителей. Под носом – учебник, глаза косят в полуоткрытый ящик стола, где лежит круглое зеркало с пятикратным увеличением. Если мама заглядывает в комнату, Женя делает вид, будто всем организмом углублена в учебу и, кроме ЕГЭ, ни о чем не помышляет. В такие моменты Женю особенно сильно что-то раздражает и что-то ей, наоборот, очень нравится. Сегодня, например, раздражают папины распевки и жуткий холод в новой квартире (мама с гордостью говорит «улучшенной планировки»), из-за которой пришлось переехать в район Красной горы и поменять школу. А нравится журнальная фотография Ренаты Литвиновой, актрисы с мягкими движениями и мяукающим голосом.

Женя кокетливо откинула ладони, прижала их к лицу: «Ой, я так ва-а-алнуюсь…» Голос «литвиновский» – акающий, протяжный, как у истомленных зимними туманами ямщиков. В зеркале размером с лицо Женя видит себя в полный рост. Талия затянута лакированным ремешком, юбка-колокол сдержанно подрагивает и шуршит от крахмала – так девушки одевались во времена бабушкиной молодости. Зеркало позволяет рассмотреть чудные красные туфельки на шпильках. Взгляд бежит дальше – к цветам и афишам, к очереди поклонников от восемнадцати до двадцати семи. Отражаясь в их восхищенных глазах, сверкает ослепительная Женина красота… Вероятно, мама права, и дочь помаленьку наполняется преждевременными флюидами.

Раньше Женя считала, что мир взрослых таинственный и занятный, и умны они все поголовно. Ошибалась, конечно. Должно быть, человек взрослеет, когда начинает это понимать. Ужасно грустно, зато можно не препятствовать взрослым мыслям и пустить их на самотек. Женя, честное слово, не думает о мальчишках. Она думает о настоящем мужчине. У него спортивная фигура, ноги длинные и прямые, как у жеребца арабских кровей. Улыбка как из рекламы зубной пасты, очи – шекспировского Ромео. Он итальянец? Нет, Женя не любит спагетти. Пусть он будет испанцем. Зовут его… м-м-м… допустим, Родриго. Звуки в испанском языке напористые, с сочными, раскатистыми южными оттенками: гитар-ра, сигар-ра… По-русски Родриго зовут Игорем. Отец Родриго-Игоря, советский дипломат, с риском для жизни вывез его маму из Мадрида в годы политического кризиса. Там была фееричная романтическая история, Женя придумает ее потом.

Настоящий мужчина ничего не знает о своей невесте, живущей пока что далеко от него, только предчувствует в глубине души. Однажды эта девушка то ли померещилась, то ли приснилась ему под утро. Ни одна другая не похожа на нее, неуловимую, как наваждение. Родриго-Игорь не выдает тоски по прекрасной незнакомке, ведь он генеральный директор крупной русско-испанской компании. Гениальный менеджер, персона vip. Личный шофер подвозит его в московский офис на коллекционном «Лексусе». Молодой директор отдает распоряжения исполнительному планктону и удаляется работать/мечтать в кабинет величиной с трехкомнатную квартиру. По деловито-скромному поведению Родриго-Игоря не скажешь, что он умопомрачительно богат и романтичен. Он старше Ромео лет на десять, Женя на столько же младше Литвиновой, но такая же плавная и женственная. Жених и невеста встречаются совершенно случайно, когда…

– Сию же минуту выключи магнитофон! – кричит папа трагическим голосом, и Женя возвращается из взрослых мыслей в свое неустойчивое время. Взрослые, с их манией все конкретизировать, называют это промежуточное время юностью. Оно ни туда, ни сюда, болтается в диапазоне отрочество-молодость, как карандаш в пенале. В результате юный человек вынужден обтачиваться к жизни сам по себе.

Жаль, что роскошной Литвиновой Жене не стать. Внешне она похожа на папу, а папа – на дедушку. Каштановая шевелюра деда Паши напоминает дворницкую метлу, лицо могло быть чуть поуже, глаза – чуть поменьше. Правда, на фотографии они вытаращены в крайнем ликовании, потому что в руках таймень почти с самого рыбака.