Сьюзен Льюис - Крик души

— Дай-ка посмотреть на тебя, — попросила Адель, беря Никки за руку. — О чем они думали, когда сажали тебя в это ужасное место?

— Все хорошо, — заверила ее Никки, осторожно высвобождая руку. — Они совершили ошибку, но я думаю, они уже осознали это.

— Смею надеяться, — ответила ее мать.

Глядя на нее, Никки пыталась представить себе, как она в тот день входит в дом, обнаруживает, что Зак спит в колыбельке… Ее мозг взорвался от того, что произошло потом. Она не могла в это поверить. Ее мать могла быть холодной и нетерпимой время от времени, могла быть фанатичной, заносчивой, даже жестокой в своих высказываниях, но Никки не могла убедить себя в том, что она когда-либо зайдет так далеко, что… Она просто не смогла бы.

Адель перевела взгляд на Спенса. Ей, казалось, было неловко, и она была смущена: лицо у нее пошло пятнами.

— Я… рада, что вы приехали, — сказала она. — Когда вы были здесь в прошлый раз… Я должна принести вам свои извинения за то…

Спенс поднял руку, чтобы остановить ее.

— Ничего страшного, — ответил он. — Это вообще было неважно.

Сглотнув и пытаясь демонстрировать радость встречи, Адель снова повернулась к Никки.

— Входите же, — тепло сказала она, делая шаг в сторону. — Ты точно хорошо себя чувствуешь? Это ужасно, немыслимо думать о том, через что тебе пришлось пройти… Бедная моя девочка…

Никки слушала ее вполуха, когда вошла в зал и увидела картины, которые никогда прежде не видела, и мебель, должно быть, принадлежащую кому-то другому. Ее родители стали для нее незнакомцами, подумала Никки. За последние несколько месяцев между ними разверзлась пропасть, казавшаяся непреодолимой, и она не хотела, чтобы все так и осталось. Она не хотела потерять их, но, если машина и правда принадлежала ее матери, пути назад не будет.

— А где папа? — спросила Никки, двигаясь к комнате, где горел свет.

— Он принимает ванну, но я сказала ему, что ты приехала. Принести вам что-нибудь выпить? Да ты садись, садись.

Никки подошла к камину и на секунду встретилась взглядом со Спенсом, когда он присоединился к ней. Какая бы пропасть в комнате ни разверзлась, она знала, что он на ее стороне и всегда будет рядом, готовый протянуть руку.

Теперь ее мать казалась нервной и, похоже, никак не могла придумать, что сказать, — Никки не часто доводилось видеть ее в таком состоянии. Странно, но ей захотелось успокоить мать, словно это заставило бы все ужасные подозрения исчезнуть; но пока она не задаст вопрос…

— Мне так жаль, что ты не получила от нас письмо с новым адресом, — быстро произнесла ее мать, мельком взглянув на Спенса. — Мы отправили его, но оно, должно быть, потерялось, потому что твой друг, миссис Адани, сказала нам… Ну ладно, по крайней мере, ты знаешь, где мы теперь живем. — Она неловко улыбнулась. — Думаю, ты слышала, что у твоего отца дела в последнее время идут не очень хорошо, — продолжала Адель, и ее глаза словно умоляли понять ее. — Все это отразилось на его здоровье…

— Мама, — перебила ее Никки, — ты приезжала повидаться со мной в прошлую среду? — Никки с такой силой сжала кулаки, а сердце колотилось так отчаянно, что она почти не слышала собственный голос.

Лицо Адели Грант выражало только удивление и, возможно, легкую растерянность.

— Нет, — ответила она. — Мы приезжали за неделю до того. Ты должна помнить…

— Я помню, — кивнула Никки, — но сосед видел голубой «Мерседес» возле нашего дома в прошлую среду, примерно в то время, когда Зак… умер. — У нее кружилась голова от ужаса: «Что я такое говорю?!» — но Спенс стоял рядом, и одно его присутствие придавало ей силы.

Адель, похоже, все еще была растеряна.

— Я не понимаю, — призналась она. — Ты… — Она замолчала, и ее глаза расширились от ужаса, когда она наконец поняла, к чему клонит дочь. — О Господи, Николь! Неужели ты и правда считаешь, что я способна причинить боль твоему ребенку? Пожалуйста, прошу тебя, не говори, что ты действительно так думаешь…

— Вы были там в прошлую среду? — спросил ее Спенс.

Взгляд Адели метнулся к нему, затем назад к Никки.

— Нет, — с нажимом ответила она. — О боже… — Она резко обернулась: в комнату вошел ее муж. — Джереми, Николь приехала, — сообщила она, очевидно, забыв, что уже сказала ему об этом.

Лицо Гранта выглядело болезненным и напряженным, а под глазами залегли тени, словно он в последнее время не высыпался.

— Николь, — произнес он, и в его голосе сквозила такая усталость, словно ему приходилось прикладывать усилия, чтобы выдавить из себя хоть слово. Тем не менее он, похоже, был рад тому, что она приехала.