Наталия Фелиз - Что такое любовь?

До сцены оставалось буквально пару шагов, а молодой человек специально замедлил ход. Он медленно подошёл к ступенькам, ведущим на подмостки и, наступив на каждую из них, оказался, наконец, на сцене. Молодой человек всё также медленно приблизился к мистеру Шмидту под аккомпанемент собственного слегка неспокойного сердцебиения и встретился с ним глазами. Рукопожатие директора школы оказалось сухим, но пылким. И как только их ладони разжались, Швайгер Шмидт тут же поспешил уйти в тень, оставляя молодого человека наедине с несколькими сотнями глаз.

Со сцены всё казалось совсем другим. Зрительный зал, хоть и был чуть меньше спортивного поля, всегда свободно вмещал в себя всех учеников и преподавательский состав, а сейчас казалось, что он был переполнен и его стены вот-вот лопнут от натиска… Как флаг неизвестной страны, присутствующие невольно разбились по группам. Задние ряды принадлежали прессе, которая вопреки торжественному случаю была одета в основном в яркие повседневные вещи. Следом шли ряды родителей, которые облачились в строгие деловые костюмы тёмных тонов вне зависимости от пола. Далее был самый обширный ряд – ученики. И несмотря на то, что торжественный случай требовал соответствующего облачения, все учащиеся пришли в своей обычной школьной форме. Первый ряд и последний цвет флага принадлежал выпускникам, на которых были длинные тёмно-синие накидки в пол и синие шапочки с квадратной верхней частью, с которых свисали длинные кисточки. Молодой человек перекинул кисточку с золотыми нитками с правого бока на левый и поправил длинный золотой воротник – такие же встречались ещё у нескольких выпускников-медалистов, что выделяло их из прочей массы. Наверное, поэтому несколько пустых мест сами собой молодому человеку бросались в глаза, как белая тряпка тёмной ночью. На одном стуле молодой человек увидел аккуратно разложенную майку школьной футбольной сборной и футбольный мяч, на других ничего не лежало. Но и без вещей можно было догадаться, что первый пустующий стул принадлежал девушке, которая хоть и посещала школу, когда ей вздумается, но всё равно являлась полноправным членом школьной семьи, которую все знали не только, как публичную персону из телевизора, но и как маленькую девчушку с двумя косичками и интересную вдумчивую девушку из класса Максимилиана Кита. Второй стул принадлежал ещё одной девушке, которая хоть и пришла в школу лишь в этом году, но успела и завоевать сердца, и сохранить о себе только лишь хорошие воспоминания.

Время шло, а молодой человек продолжал молча разглядывать зрительный зал. Вспышки фотокамер слепили глаза, но он мог с лёгкостью увидеть, кто куда посмотрел, кто, что, кому сказал. Нетерпеливое волнение и радостное возбуждение легко передавалось от зрительного зала на сцену, и молодой человек заслышал за своей спиной скрежет кресел и тихое перешёптывание. Директор школы поднялся со своего места и подошёл к трибуне.

– Вам нехорошо? – поинтересовался мистер Шмидт, дотрагиваясь до плеча молодого человека.

– Всё в порядке, – последовал короткий ответ.

– Тогда Вам слово, прошу Вас.

Швайгер Шмидт вновь вернулся к своему креслу и напряжённо замер.

Молодой человек опустил глаза на исписанные листы бумаги с заготовленной заранее речью и быстро пробежал по предложениям взглядом. Но в душе у него вдруг ничего не ёкнуло. Он ничего не почувствовал, разве что пустоту… И вновь перевёл взгляд на аудиторию. Казалось, зрители почувствовали что-то неладное и начали в усиленном режиме перешёптываться, глядя на одиноко стоящего посреди сцены молодого человека. Наверняка, они думали, что он вдруг испугался публичных выступлений и потерял дар речи или вовсе не подготовился к выступлению и теперь просто не знал, что сказать. Но те, что были с ним знакомы лично, просто недоумевали, что могло произойти, потому что ничто из выше надуманного незнакомцами с Сержем Карре случиться не могло никогда.

Мари ему широко улыбалась, подбадривая и воодушевляя. Колдуну было явно скучно, и он с нетерпением ждал конца, чтобы исчезнуть навсегда. А Ник, как обычно смотрел прямо перед собой в пространство остекленевшим безучастным взглядом, за которым нельзя было разглядеть ни его чувств, ни эмоций, ни что его беспокоит и о чём он думает.

Ник Исаков сидел рядом с одним из пустующих стульев. Рука молодого человека покоилась на гладкой поверхности сидения и была напряжена, как будто он силой пытался удержать на стуле кого-то видимого лишь ему одному. Пустые печальные глаза, когда-то всегда искрящиеся и весёлые, и тонкая линия губ уже стали обыденностью для него, и никто уже не спрашивал Ника, что у него случилось. Казалось, он забыл, как это быть счастливым, ни о чём не думать, а просто жить. Ник разучился смеяться, флиртовать, говорить ни о чём… Лишь ещё раз он принял участие в драке, ввёл соперника в бессознательное состояние первым же ударом, получил деньги и вычеркнул себя из списков. На этом его социальная жизнь в школе была полностью прекращена. Ника редко можно было увидеть на перемене, всё чаще он где-то прятался и появлялся лишь во время экзаменов, после сдачи которых тут же исчезал вновь. Все в школе терялись в догадках, что могло случиться, а когда поползли слухи о том, что Наталия вместе с Сэнией досрочно сдала экзамены и больше не вернётся в школу даже на вручение дипломов, всё, наконец, встало на свои места. И недоумение сменилось сочувствием. Все прекрасно понимали, что такое навсегда расстаться с любимым человеком. Все понимали, кроме самого Ника.