Мерил Сойер - Мужчина на одну ночь

– Сказали, что святой Иероним взял его под свое покровительство.

Клер слышала, что индейцы свято чтят святого Иеронима, который учил уважать любое живое существо. Охотники перед охотой должны были пройти специальный обряд и только потом идти в лес за оленем. Все знали, что если животное лишить жизни без согласия

Великого Духа, то добытое мясо не принесет пользы никому в племени.

– Все равны на этой земле, – заметил Тохоно. – И мы благодарим и славим все живое, что дает нам силы и поддерживает в нас жизнь. Причинять страдания живому существу – большой грех. Святой Иероним за это накажет виновника.

– Святой Иероним очень мудр, – кивнула Клер.

Хотя Тохоно не сказал, что знает, где сейчас Каддафи и кто его освободил, он дал ей понять, что медведь находится в безопасном месте. И это успокоило Клер. Старый индеец обладал такой же колоссальной властью, как крестный отец какой-нибудь мафии, сомневаться в его осведомленности было бы глупо. Хотя Тохоно еще полгода назад передал все дела своему старшему сыну, который стал главой союза индейских племен, таосы по-прежнему считали его своим вождем. Если бы Тохоно объявил на совете, что святому Иерониму не нравится, как белый человек обращается с медведем, то индейцы восприняли бы его слова как приказ и позаботились бы об освобождении Каддафи.

Тохоно приложил приемник к уху, сделав вид, будто слушает новости. Однако Клер заметила, что в действительности он внимательно следит за тем, какие товары индейцы продают на площади. Если бы он обнаружил, что кто-то предлагает туристам импортную дешевку под видом изделия, изготовленного в индейском поселке, то провинившийся понес бы суровое наказание. Причем официальные власти в округе ничего бы не узнали.

Очевидно, Тохоно не обнаружил ничего незаконного, поскольку его взгляд вновь остановился на Клер. Он несколько секунд задумчиво смотрел на нее, а затем таинственно произнес:

– Будь осторожна, Клер. У тебя доброе сердце, ты должна почаще к нему прислушиваться. Тебе не следовало приходить прошлой ночью в «Приют беглеца», но раз это случилось, то теперь будь осторожна. Остерегайся койота, затаившегося в темноте.

Клер слышала, как звонит телефон, но не могла оторвать взгляд от мерцающих свечей и, лежа в ванне, продолжала нежиться в успокаивающей теплой воде. Она закрыла салон в девять и сразу отправилась домой, надеясь тут же лечь в кровать и уснуть, но, несмотря на страшную усталость, заснуть ей так и не удалось.

Прошлая ночь… В который раз Клер пыталась вспомнить какие-нибудь подробности, но у нее ничего не получалось. До определенного момента она кое-что помнила, помнила собственные яркие эротические ощущения, но потом в памяти наступал черный провал.

Почему она позволила таинственному незнакомцу целовать ее даже после того, как он отказался назвать свое имя? Это было совершенно на нее не похоже. Правда, с некоторых пор она решила, что держит себя с мужчинами слишком отчужденно, и стала стараться быть более дружелюбной и общительной. Тем не менее существовала невидимая черта, которую она не позволяла переступить мужчине. Ей было трудно даже сказать, где эта линия проходит, но она чувствовала ее. Требовалось время, чтобы установился какой-то уровень доверия, прежде чем она позволяла себе физически сблизиться с мужчиной.

Однако прошлой ночью этот невидимый барьер не защитил ее…

Однажды ее отец сказал, что чем старше она становится, тем чаще поступает как мать. Тогда она не согласилась с ним, но сейчас думала, что он был прав. Наверное, виноваты во всем гены – она и в самом деле очень похожа на Эми Холт. Клер понимала, как, должно быть, больно отцу смотреть на нее и видеть свою жену, которую он любил и трагически потерял.

– Неужели я веду себя как мать? – Клер произнесла эти слова вслух.

Эта мысль ошеломила ее, и она еще глубже, до самого подбородка, опустилась в воду. Отчетливо, как будто это случилось вчера, она увидела свою мать в объятиях Джека Коултера. Клер не забыла, с каким грохотом захлопнула тогда дверь, – этот звук до сих пор болью отзывался в ее сердце.

Клер закрыла глаза, задавая себе в тысячный раз один и тот же вопрос: почему ее мать поддалась искушению, отказавшись от любви такого прекрасного человека, как ее отец, ради флирта с городским донжуаном?

«А чем я сама лучше матери? – спросила себя Клер. – Разве не я вчера осыпала поцелуями совершенно незнакомого человека?»