— Все, Алёнка, подписалась ты. Теперь будет у тебя и платье свадебное, и фата десять метров, — ухмыльнулась Катя. — А я рада жутко! Свадьба – это так классно!
_____
На следующий день Алёна поехала к себе на квартиру собирать вещи. Одна.
Шаурин, конечно, возмущался. Привел тысячу доводов, почему ей стоит дождаться его, но Алёна не отступала. Зато отступил Ваня. Она даже не поняла почему, но он вдруг перестал спорить и согласился. Удивительно.
Поехала она после обеда. Написала на зеркале в ванной послание «1. Ваня, я тебя люблю. Алёна Шаурина» и уехала. Думала, что муж будет доставать телефонными звонками, а после работы прикатит за ней, но этого не случилось. Он проявил завидное терпение.
Вернулась домой Шаурина поздно вечером. У подъезда позвонила мужу.
— Ванечка, спустись, пожалуйста, помоги мне, — сказала ласково. Зажала под мышкой медведя, захватила с соседнего сиденья горшок с кактусом и вышла из машины.
Ваня ничего не спрашивал, ничего не говорил, положил трубку и спустился во двор. Его жена стояла у белого мерседеса и была страшно чем-то довольна. Да, лицо ее светилось от счастья.
— Вещи в багажнике, — улыбнулась она и положила ему в руку ключи от машины.
Шаурин открыл багажник. Там стояла только одна сумка.
— И все? — спросил он недоуменно. — Это все, что ты целый день собирала?
— Да, все, — весело сказала Алёнка.
Недоумение Шаурина только увеличилось, когда он вытащил сумку.
— Господи, что у тебя там такое?
Сумка была невероятно тяжелая. И как только Алёна сама ее до машины дотащила…
— Отнеси в кабинет, — скомандовала Алёна, когда они поднялись в квартиру. — Там же книги.
— Хорошо. — Ванька поставил неподъемную сумку у книжного шкафа.
— Я надеюсь, мне будет позволительно как-то покомпактнее расставить твой «декор», чтобы разместить свои книжечки?
— Конечно. Делай все, что пожелаешь нужным. Ты уже у меня и так основательный порядок навела, все кругом переставила. Продолжай в том же духе, как тебе будет удобно, я совершенно не против. И пойдем поедим, я жутко голоден, ждал тебя, — хмуро сказал Ваня.
— И поэтому ты такой злой? — засмеялась Алёна и обняла его за талию.
— Да.
— Или не поэтому?
— Поэтому, — сквозь зубы ответил Шаурин, развернул ее к двери и направил на кухню.
Алёна все пыталась обернуться, все заглядывала ему в глаза, он упрямо толкал ее вперед, а на кухне уселся на высокий стул и уткнулся в телефон. Она обняла его сзади за плечи, прижалась к щеке и спросила:
— Ты злишься?
— Нет.
— Понимаю, — с улыбкой сказала она. — Трудно отпускать самому. Верить молча. Без подстраховки. Отпустить и ждать. Тебе тоже так трудно, я знаю. Легче же стукнуть кулаком по столу и что-то потребовать. Иногда легче заставить.
Ванька молчал. Ничего не говоря, крепко, до боли сжал ее запястье.
Он отпустил ее без подстраховки. Сегодня просто отпустил. Ни штамп в паспорте, ни свидетельство о браке, ни кольцо на пальце не давали никакой гарантии, что она вернется. Только ее чувства, ее воля, ее собственное желание. Да, это невозможно трудно для него — действовать, слепо, молча, безгранично доверяя. Просто ждать. Надеяться. Верить молча. Это невероятно трудно действовать без плана. Не было у него плана на случай «если она не вернется». Но она вернулась. С книгами, мишкой и кактусом…
— Ванечка, я люблю тебя. Очень-очень, сильно-сильно. Я собрала все свои вещи, самое важное, самое нужное. Мишка, книги, кактус. А все остальное я оставила в прошлом. Это все другая жизнь, а моя жизнь здесь, с тобой. Так что тебе придется раскошелится. Я гол как сокол, — она засмеялась. — А теперь давай поцелуемся. Как женатики…
Она писала ему на зеркале: «…Ваня, я люблю тебя. Алёна Шаурина». Нумеруя свои послания, клеила стикеры на холодильник. Складывала исписанные любовными признаниями листки в ящик рабочего стола. Слала СМС-сообщения. Подсовывала записки в карманы пиджака. Писала цветными маркерами, клеила блестки. Рисовала сердечки.
Тысячное признание Алёна написала на большом торте, который испекла сама на годовщину свадьбы. От ресторана она отказалась и ужин не готовила. Вечером они ели только этот торт и пили шампанское.
«Ешь-ешь, Ванечка, наедайся моей любовью», — приговаривала она.
А он ел, пил, иногда целовал ее сладкие губи и, как всегда, отвратительно обаятельно улыбался.
ЭПИЛОГ
Прошло три года.
— Что ты носишься сегодня из комнаты в комнату как заведенная? — Шаурин завязал галстук и взялся за чашку с кофе.
Читать дальше