Лиза Джонс: Исповедь души

Разумеется, я это знаю, но не позволяла себе думать, какие события все это повлечет за собой. Воспоминания еще слишком свежи, слишком болезненны.

К счастью, машина подъезжает к высоким стальным воротам, и это ненадолго отвлекает меня от неприятных мыслей.

Крис опускает стекло и набирает код на пульте сигнализации, потом закрывает окно и продолжает разговор.

– Тебе, скорее всего, придется свидетельствовать на суде, и полиции надо собрать веские доказательства, чтобы гарантировать обвинительный приговор.

– Да, конечно, понимаю, – отвечаю я. – Я тоже этого хочу. Я сейчас позвоню. – Бросаю взгляд на часы в надежде на еще одну отсрочку. – В Штатах уже почти семь вечера, так ведь?

– Да, они отстают от нас на восемь часов, но, по-видимому, детектив работает в ночную смену.

Я обреченно вздыхаю.

– Позвоню, когда придем домой, обещаю. – Я перевожу взгляд на окно, когда машина скользит вперед и свет нового дня позволяет мне увидеть ряды белых зданий.

– У нас частная резиденция, – объясняет Крис, когда в поле зрения появляется большой арочный дверной проем с пятью ступеньками, ведущими вверх. – В здании много квартир, но они не связаны и нет привратника. Наши этажи с восемнадцатого по двадцатый, а также частный гараж, соединенный со спортзалом.

«У нас. Наши». Мне нравится, как это заучит. Как он объединяет нас в одно целое.

– Двенадцать-двенадцать, авеню Фош, – читаю я выгравированную в центре черного круга надпись на бетонной стене у двери перед тем, как машина въезжает в частный гараж.

– Наш адрес, – мягко объясняет Крис.

В гараже автоматически вспыхивает свет, освещая нас бледным светом, и я смотрю на Криса, вглядываюсь в его лицо и читаю в нем то, что он хочет, чтобы я прочла. Он знает, как мне необходимо почувствовать, что у меня есть дом и стабильность. И знает, что я все еще ощущаю последствия нашего разрыва и того, что в недалеком прошлом у меня не было дома.

– Наш адрес, – повторяю я, давая знать, что мне, как и ему, хочется начать все заново.

Губы его медленно изгибаются, одобрение растекается по лицу, прежде чем он наклоняется поговорить с водителем.

Он дает мне понять всеми доступными способами, что не привез бы меня сюда, если бы не желал всем сердцем и всей душой, чтобы мы были вместе, чтобы у нас все получилось, какую бы цену ни пришлось заплатить. А цена есть всегда, вспоминаю я слова Ребекки. Какова же цена для Криса?

– Готова, детка? – спрашивает он, и я вдруг осознаю, что так глубоко задумалась, что и не заметила, что он уже вышел из машины и протягивает мне руку.

Взяв сумочку, позволяю Крису помочь мне выйти, и он притягивает меня к себе, по-собственнически распластав пальцы у меня на спине.

– Никаких сомнений, – напоминает он мне низким сиплым голосом, который говорит, что он чувствует то же, что и я. Он знает, что мы открываем дверь, которую уже не сможем закрыть.

Я кладу ладонь на твердыню его груди и чувствую частый стук сердца, намекающий мне, что для него эта минута так же важна, как и для меня.

– Никаких сомнений.

Наши глаза встречаются, и тепло, которое я ощутила, когда он взял мою руку, теперь перешло в жар, растекающийся по нашим телам, окутывающий нас предвкушением. Наконец-то мы вот-вот останемся одни.

– Pardon, monsieur, madam.

Наши чары разрушает водитель, который выходит из двери за гаражом и, полагаю, занес наши сумки внутрь.

– Oui, monsieur, – говорит Крис. Французские слова свободно слетают с его губ. – Je vous remercie de votre aide.

«Спасибо за помощь», – догадываюсь я, и когда мужчины обмениваются рукопожатием, уверяюсь, что моя догадка верна. Возможно, освоить французский будет не так уж и трудно в конце концов. После того как посплю, я определенно смогу что-нибудь выучить.

Попрощавшись, шофер садится в машину. Когда автомобиль сдает назад, мне открывается другая сторона гаража, где стоят три классических «мустанга», два «харлея» и серебристый «порше-911».

Взглянув на Криса, я качаю головой:

– Разные места, те же пристрастия.

– Ты мое пристрастие, – хрипло отвечает Крис, легонько покусывая мне шею. – Пристрастие во всех смыслах, и это требует награды. Один из «харлеев» твой.

Я смеюсь.