Татьяна Тронина - Люблю, убью, умру...

— Да. Пожалей меня.

— Кажется, у тебя есть кто-то, кто может это сделать и без меня.

— Ты тоже знаешь?

— Угу. «С молодою женой мой соперник стоит…»

— Прости меня.

— Прощаю, — легко произнес он, взмахнув рукой, словно перелистнув невидимую страницу. — Ты довольна?

— Хочешь, я уйду от него? Брошу все, и мы снова будем вместе…

— Как у тебя все просто! — удивился он. — Одного бросила, потом другого… Нехорошая динамика. Есть большая вероятность, что ты бросишь меня опять. Так может продолжаться до бесконечности…

Если бы на моем месте была мама, она непременно обиделась бы сейчас. Может, мне тоже стоит обидеться? В конце концов, я сама к нему пришла, обливаюсь тут слезами, прошу прощения… Я достаточно унизилась.

— Кстати, ты сама могла мне сказать о том, что свадьбы не будет, а не посылать своих подруг.

— Ты же не захотел слушать, как все произошло на самом деле.

— А как все произошло на самом деле? — неожиданно трезвым голосом спросил он.

— Как в кино. Как в плохом голливудском кино. — Я окончательно успокоилась и говорила теперь твердым голосом. Черт возьми, я ни в чем не виновата!

— Дальше…

— В тот день я мерила свадебное платье. Оно было окончательно готово.

— Ты вовремя успела…

— Пожалуйста, без иронии. В дверь позвонили. Это был Денис. Я открыла…

— Зачем? — перебил он меня, сцепив руки.

— Хотела отдать ему браслет! Помнишь?

— Помню.

— Он увидел меня, и, наверное, у него в голове что-то повернулось… Он взял меня на руки, отнес в машину и увез к себе на дачу.

Сашины щеки залила краска.

— Как это — увидел, взял, унес… Ты что, вещь, неодушевленный предмет?

— Ну не орать же я должна была! — сердито сказала я. — И, потом, я надеялась, что это недоразумение, что Денис скоро опомнится и отвезет меня обратно…

— А дальше?

— Дальше я жила несколько дней в его доме. Он меня запер. Убежать или позвонить не было никакой возможности!

— А эта, как ее… Аглая?

— Денис хитрый. Он научил ее, что делать, что говорить. Она ему поверила, что все якобы делается по моей просьбе. Будто мне стыдно самой, и все такое…

Саша потер виски. Кажется, такого объяснения он не ожидал. Он не верил мне и в то же время как будто хотел поверить…

— Бред какой-то… — удивленно произнес он. — А потом?

— Потом… потом я поняла, что ты уже не будешь меня ждать, — тихо сказала я.

— Так его, это… убить мало, если это правда. — Он опять сжал руки — так, что косточки побелели. — Но постой… ты ведь за него теперь замуж выходишь! Он что, заставил тебя?

— Нет. Это я от безнадежности… — ляпнула я.

— Бред, невозможно… Ничего не понимаю.

— Саша, я глупая. В конце концов, я просто женщина.

Он смотрел на меня с изумлением, с тоской, от его иронии не осталось и следа.

— Я тебя люблю, — сказала я. — Мне конечно, надо было раньше прийти к тебе — еще тогда, когда мы приехали в Москву…

— Это было давно?

— Десятого… нет, девятого февраля.

— Давно. Лиза…

— Что?

— Ведь что-то было, да? Между вами… — Да.

— Он… он тоже это сделал против твоей воли? Мне кажется, что если бы я сейчас сказала «да», то он просто пошел и убил бы Дениса. И тогда, может быть, все было бы как-то по-другому. Но я не могла врать в такой ситуации.

— Нет.

Мой бокал с недопитым вином вдруг хрустнул у него в руках.

— Саша…

— Ты зря пришла, — сказал он, вытирая руки салфеткой. — Зачем? Ты же его любишь… Ты всегда его любила!

— Не всегда. Это было раньше. Потом я любила тебя.

— Лиза!!!

На нас смотрели со всех сторон, из боковой двери к нам решительным шагом направлялся Альберт, и ничего хорошего на его свирепой физиономии не читалось.

— Ладно, я пошла, — сказала я. И ушла.

Не понимаю, что со мной произошло, но я действительно разозлилась. Я страшно разозлилась на Сашу. Он должен был мне поверить, он обязан был меня тут же простить! Он отказался от меня — сам, добровольно, и я его за это ненавидела. «В лунном сиянье снег серебрится…» Я сама пришла к нему, я плакала перед ним… Никогда себе этого не прощу. Так унизиться! «Вдоль по дороге троечка мчится…»

В конце концов, кто он такой?

Обыкновенный ресторанный певец. Как их там называют? Лабух, кажется… или лабухами называют тех, кто играет на музыкальных инструментах? Впрочем, неважно. Жалкий человечишка, без всяких признаков честолюбия… А мужчина должен быть честолюбив, он обязан отрывать у жизни лучшие куски, он завоеватель!