Ольга Горовая: Марципановое сердце (СИ)

Откинувшись на спинку он задумчиво крутил в пальцах собственный стакан.

«Может быть в следующий раз ему больше повезет и она хотя бы на него посмотрит?», мысленно иронизируя, спросил сам себя Денис, глядя как она поднимается со скамейки.

И понадеялся, что все будет именно так, следя за тем, как Оля пошла дальше по проулку, лишь на секунду задержавшись глазами на окнах Кофейни.

Она не была уверена, что выбрать этот переулок на обратной дороге — окажется лучшим выходом. Но Оля так устала. Сил идти по проспекту уже не осталось. А если повернуть здесь — можно было прилично срезать путь, пусть часть расстояния и предстояло преодолеть по пустырю, на котором остались только несколько полуразрушенных времянок, да распадающийся остов какого-то заброшенного комбината.

Солнце палило нещадно, и после ночной смены эта жара почти усыпляла. Оле еле удавалось держать веки открытыми. Так хотелось где-нибудь присесть и хоть на минутку дать отдых гудящим ногам, настолько сильное искушение было свернуться клубочком, спрятав под себя измученные, дрожащие руки.

И вот так после каждой ночной смены в отеле.

Нет, работа цветочницы нравилась Оле куда больше. Да только здесь, в гостинице, куда ей полгода назад помог устроиться Коля, платили все же больше. Но и выжимали за это все силы, до последней капли.

Стоило хотя бы посмотреть на время, в которое она возвращалась домой. Час дня! А ведь предполагалось, что ее смена заканчивается в восемь утра. Но администратор вечно находил все новые, и новые задания, зная, что Оля слишком дорожит этим местом. И работы всегда хватало с избытком, учитывая, что горничная из дневной смены нагло отлынивала от собственных обязанностей открыто флиртуя с начальником. Оля не имела понятия, насколько далеко у тех все зашло, но ее ужасно злило то, что именно на нее валилась работа, от которой администратор освобождал свою пассию.

Последняя же неделя выдалась совсем тяжелой — одна из девочек в дневной смене заболела, а напарница Оли по ночным дежурствам в отеле — ушла в отпуск. Брать на короткое время дополнительный персонал администратор не хотел. Он собрал двух оставшихся девушек и, заявив, что их гостиница маленькая, велел самим управляться. Таким образом, то, что раньше выполняли четверо — легло на плечи двух. Оля оказалась вынуждена отпроситься у хозяина в цветочном павильоне, соврав про обострение болезни тети, так как не решалась говорить, что работает не только у него, ведь в отеле ее никто не оформлял, просто выдавали деньги на руки два раза в месяц. А в цветочном салоне у нее имелось официальное трудоустройство. И хотелось сохранить оба места. Потому, пообещав вернуться так быстро, как только сумеет, она практически через день выходила в ночную смену, да и дневные они с Оксаной поделили поровну. Девушки работали почти по восемнадцать часов в сутки последние четыре дня, и Оле иногда казалось, что она уже совершенно не понимает где реальность. Добираясь домой она падала в кровать, чтобы через шесть часов опять идти на работу.

Обернувшись, Ольга в который раз проверила, не увязался ли Коля следом. Но переулок казался пустым. Вот и хорошо! Он чересчур сильно разозлил ее сегодня! И ведь знал же, насколько загружена Оля, а все равно пристал со своими глупыми идеями. И добился того, что таки довел ее.

Нет, Оля не кричала и не ругалась. Что толку глухой кричать на глухого? Просто отвернулась и ушла от друга, не оборачиваясь.

А теперь вот, каждые две минуты проверяла, не идет ли тот за ней. И не потому, что хотела этого. Наоборот. Оля не собиралась сообщать Коле о коротком пути, по которому любила иногда ходить.

Это дорога была ее тайной.

Медленно бредя по тихой улочке, она чувствовала запах и вкус другой жизни. Той, которой ей никогда не достичь, сколько бы Оля не работала, стирая ночами чужие простыни и убирая комнаты за выпившими гуляками или до блеска драя плитку пола в холле.

Здесь воздух пах тонкими и изысканными ароматами дорогих духов, которые шлейфом окутывали посетительниц эксклюзивных магазинчиков торгового центра. И даже время, казалось, текло иначе. Стекла магазинов, и те, отливали не просо блеском, а искристыми бриллиантами. Тут никто никуда не торопился, никто не падал с ног от усталости и не размышлял над тем, как сэкономить на ужине и не умереть при этом с голоду, потому что и обед пропустил.

Люди, гуляющие по этим тротуаром, смеялись, слыша голоса любимых людей, и их не окутывала пелена неясной, гулкой тишины, накатывающей странными волнами далекого рокота.