Джессика Вуд: Забвение (ЛП)

— Извините! Пожалуйста, уступите дорогу!

Я повернулась и увидела, как в мою сторону движется мужчина с беременной женщиной на руках, по-видимому, испытывающей сильную боль.

— У моей жены отошли воды! Отойдите, пожалуйста!

Я наконец догадалась, что стою посреди входа в больницу и мешаю им пройти. Я поспешила отступить, чтобы они могли меня обойти, но сделала это слишком поздно. Мужчина меня толкнул и я, сделав шаг назад, застряла каблуком в трещине асфальта, потеряла равновесие и стала падать.

Уже приготовившись ко встрече с твердой поверхностью, я почувствовала, как сзади меня подхватили сильные руки и потянули вверх. Все еще не отошедшая от своего неожиданного падения, я обнаружила, что меня кто-то заботливо обнимает.

— Аккуратнее, вы же не хотите причинить себе вред, упав с этих убийственных каблуков?

Я оглянулась и шумно выдохнула, глядя в темные как ночь горящие карие глаза, отвечающие мне таким же пристальным взглядом.

Я не cмогла бы вспомнить, как долго тонула в этих темных глазах шоколадного цвета. Незнакомец придерживал меня одной рукой за шею, глядя сверху вниз, и, казалось, что мы застыли во времени и пространстве. Но от неудобного положения кровь прилила к моей голове, я почувствовала дурноту, и это вывело меня из транса. Я моргнула, разрывая наш зрительный контакт.

— Прошу прощения за свою неловкость, — извинилась я, как только вспомнила, как надо дышать.

— Без проблем, — он лучезарно улыбнулся, сделав глубокий вдох, и меня окутало исходящее от него успокаивающее тепло.

Я засмотрелась на его хитрую мальчишескую улыбку, контрастирующую с по-мужски красивым точеным лицом.

— Привет, я Итан, — он помог мне полностью подняться и я, наконец, восстановила равновесие.

Однако он не торопился меня отпускать, продолжая удерживать за руку и пристально разглядывая. Было в нем что-то волнующе-прекрасное, пленяющее меня и заставляющее забыть обо всем на свете.

Услышав его смешок, я наконец прервала свое молчание:

— Почему вы смеётесь?

— Я только что назвал свое имя. Как правило, после этого следует представиться в ответ.

Я почувствовала, как краснею и внутренне съежилась от своего глупого детского поведения. Неужели я вела себя так всегда? И как часто случайные прохожие оказывали на меня такой эффект в прошлом?

Я прочистила горло и сказала:

— Привет, — немного отстранилась и сделала шаг назад, чтобы отойти от него на более благопристойную и безопасную дистанцию. Я разглаживала свою футболку, делая вид, что занята застрявшей в ней соринкой. — Я Оливия.

— Привет, Лив. Я рад, что мы столкнулись друг с другом, — ответил он и послал мне умопомрачительную улыбку.

Его слова застали меня врасплох, и я не могла понять, что же меня смутило, пока не догадалась, что, вероятно, знала этого мужчину. Быть может, если бы у меня не было амнезии, он не был бы для меня незнакомцем?

— Я вас знаю?

Он вскинул голову и, недоуменно на меня посмотрев, спросил:

— Разве ты не знаешь, знакомы мы или нет?

Его вопрос причинил мне боль.

— Я… — я посмотрела в сторону. Уже почти решившись рассказать ему о своей амнезии, я быстро себя одернула: «Ты ничего не знаешь об этом мужчине! И не обязана ничего ему объяснять». — Хорошо. Я вас не знаю, — ответила я твердо. — Но почему вы назвали меня Лив?

Он не торопился с ответом, ухмыляясь и продолжая меня изучать, от чего я нервничала и смущалась еще больше.

Наконец он произнес:

— Но это же твое имя, не так ли? — я услышала насмешку в каждом слове.

— Я сказала, что меня зовут Оливия...

— Но разве Лив не сокращенное от Оливии? — перебил он меня самодовольным тоном.

Я нахмурилась и почувствовала легкое раздражение:

— Возможно, для кого-то это и так, но не думаю, что вам стоит предполагать, что каждая Оливия отзывается на Лив. Поэтому...

— Но, — перебил он меня снова, — я не разговариваю с каждой, — его губы растянулись в широкой улыбке. — Я разговариваю только с тобой. Ты отзываешься на Лив?

— Только если меня зовут друзья, — ответила я.

— Вот видишь! Я не ошибся, называя тебя Лив, — нагло отмел он мой комментарий, поднимая во мне новую волну возмущения. — Поскольку я, вроде бы как, только что спас тебе жизнь, то, можно сказать, мы, по меньшей мере, теперь друзья, — заключил он с самодовольной улыбкой.

— Довольно самонадеянное заявление.

Дерзкая развязность этого мужчины вызывала во мне причудливую смесь раздражения и любопытства. Он был одет в поношенную черную мотоциклетную куртку, в повидавшую лучшие времена серую футболку и в пару темных левайсов, облегающих его ноги в нужных местах. У этого мужчины был нарочито-небрежный стиль, благодаря которому он выглядел так, словно был младшим братом Адама Левина.