Наталья Калинина: Малиновый запах надежды

– Вряд ли, – уверенно отозвался молодой человек. – Но если хочешь, давай поднимемся в деканат, развеем твои сомнения.

И я безропотно отправилась за ним. Мы шли куда-то длинным неотремонтированным коридором по скрипучему, стертому и местами продавленному деревянному полу. Потом поднимались по чугунной винтовой лестнице: парень – уверенно впереди, я – сзади, с интересом оглядывая стены. В тот чудесный момент своего триумфа я не замечала убогой обстановки старого здания, кричащего о ремонте, не видела облупившейся на стенах краски и желтых разводов на бывшем когда-то белым потолке. Здание мне казалось прекрасным уже потому, что я собиралась в нем учиться.

– Кстати, меня Тимом зовут, – оглянулся с улыбкой молодой человек.

– Тим – это Тимур? – уточнила я.

– Нет, Тимофей. Но я терпеть не могу свое полное имя, кошачье оно какое-то. Все зовут меня Тимом.

– Ага, – из вежливости ответила я, подумав, что вряд ли отнесусь к этим «всем» просто потому, что наша встреча так и останется коротким эпизодом, а знакомство не перерастет не только в дружбу, но даже в шапочное приятельство...

...Вернулась я домой почти ни с чем: мне так и не удалось узнать что-либо о пострадавшем в аварии парне, лишь то, что состояние его оценили как тяжелое. Ни имени, ни фамилии, ни адреса: при нем не оказалось документов. Я просидела в больничном коридоре в ожидании вестей час или полтора, потом оставила медсестре свой телефон и зачем-то адрес и, решив про себя, что завтра вновь приеду сюда, ушла.

На мобильном оказалось три пропущенных звонка от Леонида, но я, понимая, что поступаю эгоистично, решила перезвонить позже, когда остынет расплавленная ожившими воспоминаниями лава мыслей.

Однако едва я успела переодеться в домашнюю одежду, как в дверь позвонили. Это был Лелик. Обескураженный, немного сердитый и испуганный. Это ему категорически не шло – быть испуганным.

– Тебе не идет, – так и сказала я, пропуская его в квартиру. Физиономия Лелика, обычно круглая, от удивления вытянулась и почему-то напомнила мне продолговатую ташкентскую дыню. Наверное, в другое время это было бы смешно – «дынная» физиономия растерянного Лелика, но не сейчас.

– Что – не идет? – непонимающе переспросил он.

– Быть напуганным. Это тебе не идет.

Я оставила его в коридоре разуваться и отправилась на кухню ставить чайник.

– Черт возьми, Александра! – воскликнул раздраженно Леонид, появляясь на кухне. Кажется, он впервые назвал меня полным именем. – Что это за выкрутасы были? Я такого представления от тебя не ожидал! Сорвалась и помчалась. Куда, спрашивается? На кой ляд?

– Туда и на тот ляд, – пожала я плечами. Негодование Лелика странным образом немного привело меня в чувство. – С ментами и водителем разобрался? И что там с машиной?

– Разобрался, – махнул рукой он. – С машиной ничего серьезного, к тому же она у меня застрахована. А мужика-водителя немного жаль.

Я промолчала и включила наполненный свежей водой электрический чайник.

– Как там парень, узнала? – спросил Леонид, чтобы получить от меня хоть какой-то ответ.

– Узнала. Фигово, – произнесла я, не поворачиваясь, чтобы он не смог прочитать на моем лице весь спектр ненужных эмоций. Он бы не понял.

– М-да-а, не повезло парнишке! И мужику – тоже. Обоим не повезло. Се ля ви, – Лелик иногда пытался быть философом. – Ты так и не объяснила, на кой дернулась в эту «Скорую».

Я пожала плечами и, потрогав ладонью чайник, спросила:

– Лелик, у тебя есть сигареты?

– Ну, есть...

Он послушно вытащил из кармана сине-белую пачку, но тут же спохватился и грозным тоном строгого папочки провозгласил:

– Ты же не куришь!

– Не курю, – согласилась я и повернулась к нему. – Но все равно дай. Одну.

– Мартышка, что произошло? – нахмурился Леня и подался корпусом ко мне. – Ты... какая-то странная. Словно заторможенная. На тебя такое впечатление авария произвела?

Я кивнула, хватаясь за этот предлог – увиденную аварию, – как за удобный поручень. И неожиданно почувствовала, как на глаза наворачиваются так и не выплаканные когда-то слезы. Вот тебе и «черствая девочка», «железная кнопка» – надуманный имидж, который грозил расползтись клочками, как упавшая в воду бумажная салфетка. Разреветься при Лелике – этого мне еще не хватало.

– Леня, я хочу побыть одна, – торопливо попросила я его. И мысленно помолилась небесам, чтобы Лелик меня послушался.

– Ладно, Мартышка, – сдался он после видимых колебаний. – Оставлю тебя, как хочешь. Надеюсь, все обойдется без глупостей?