Анастасия Соловьева - Дом, в котором ты живешь

…Он опять говорил какой-то тост. На этот раз длинный и путаный, обращенный к нам с Давидом. Я напряглась и уловила смысл: любовь — единственное в жизни созидательное начало.

«Интересно только, что мы будем созидать, — не очень уже трезво рассуждала я. — И что это такое вообще — созидание? Серьезный труд на благо будущего? А какое у нас будущее?» Я задумалась.

Дод обнял меня за плечи.

— Ты что, загрустила?

— Давид, а какое у нас будущее?

— Счастливое! Главное, мы всегда будем вместе. Я так долго искал тебя…

— Ну, я вижу, нам пора, — поднялся из-за стола Макс. — Не будем мешать новобрачным.

Анька сидела не шевелясь и глядела прямо перед собой. Макс подошел, потряс ее за плечо:

— Дорогие гости, не надоели ли вам хозяева? Она молча встала и пошла в прихожую,

Макс поспешил за ней. Я начала убирать со стола остатки ужина.

— Дод, пойди сюда! — крикнул Макс из прихожей.

Они о чем-то громко заспорили, сначала втроем, потом уже без Аньки. Я домыла посуду и вышла попрощаться.

— Рад был повидать тебя. — Макс стоял на пороге одетый.

— А Аня? — удивилась я.

— Аня поедет позже, на такси.

Я еле отыскала Аньку в многочисленных комнатах. Она сидела на подоконнике и смотрела в темный проулок, хрупкая, светловолосая, похожая на подростка.

— Помнишь, нам в школе не разрешали сидеть на подоконниках. — Я попыталась отвлечь ее.

— Я такси смотрю.

— А Макс?

— Домой поехал. Ему тут рядом — на Новокузнецкую. Знаешь, какая я дура: каждый раз жду, что он мне скажет: поедем вместе домой и никогда не будем расставаться. — Она вытерла злые слезы.

— Не скажет, Аня.

— Знаю, что не скажет, а все равно жду! Ладно, пусть катится к своей красавице жене.

— Она красавица?

— На любителя. Яркая брюнетка, тела много, темперамент! В общем, Макс отправился в ночь любви.

— Аня, может, останешься? Будем чай с пирожными пить.

Ты думаешь, Дод квартиру снял, чтоб ты старых подружек чаем поила? — Она нервно Рассмеялась. — Брось свои холостяцкие привычки. Знаешь что, — заговорила она опять, немного успокоившись. — Поеду-ка я летом на месяц в Германию. Работы летом немного — справятся как-нибудь.

Анька хотела рассказать, как хорошо ей будет в Германии, но домофон возвестил о прибытии такси.

— Все, Маришка, счастливо. Давид, завтра созвонимся. — Анька накинула пальто и зацокала к лифту на высоких шпильках.

Утро казалось совершенно будничным, хотя это было воскресное утро. В семь зазвонил будильник, и сразу в монастыре ударили в колокол. Я быстро встала, приняла душ. К счастью, в сумке нашлись дезодорант и старая пудра — слегка приведя себя в порядок, я поспешила на кухню.

В холодильнике скучали ломтики ноздреватого сыра, ветчины, бутерброды с икрой — вчера все это было праздничным ужином. Я занялась реанимацией продуктов. Намазала икру на свежий хлеб, ветчину подогрела в микроволновке, распечатала забытую на комоде коробку шоколада и, поколебавшись, опять достала из горки трех красавиц — повседневные тарелки производили слишком грустное впечатление.

Давид вышел на кухню вымытый, выбритый, парадный.

— Где ты взял свежую рубашку? — поразилась я. — В шкафу у Ольги Григорьевны?

— Да нет, в Стокгольме.

— А кто тебе ее гладил? Он помолчал немного.

— Мать гладила.

— Значит, у тебя в Стокгольме мама?

— Ну да. В начале перестройки отец подписал контракт с одной шведской фармацевтической фирмой. Тогда это считалось круто.

— А ты?

— Я жил в Тбилиси еще некоторое время.

— Ты был женат, — догадалась я.

— Был. Тебя это удивляет?

— Не удивляет, а интересует. Я ведь ничего о тебе не знаю, только географию: Тбилиси, Стокгольм.

— Тбилиси — это прошлое, город детства.

— У тебя там никого не осталось?

— Что ты хочешь сказать?

— Ну, родственники, друзья…

— Родственников родители перетащили в Швецию. А друзья — это люди, с которыми общаешься периодически. Я давно не был в Тбилиси.

— А Стокгольм?

— В Стокгольм я езжу раз в три месяца. По-хорошему надо бы чаще. Работаю там круглые сутки. Вся жизнь, Марина, у меня здесь.

Он накрыл мою руку своей, посмотрел вы разительно. Мне было достаточно одного взгляда. Но надо держать себя в руках.

— Давай купим новые тарелки, — предложила я. — Это парадный хозяйский сервиз, к тому же жуткая пошлость.

Он рассеянно глянул на трех красавиц, видно, только сейчас заметил, из чего ел.

— Пошлость? Ну конечно, покупай, что нужно.